Деревню я прошел насквозь, больше никого не встретив. Или не заметив, потому что постоянно пялился на горы. На сверкающие снегом вершины, ледники, уступы и изломы.
Уже за околицей, почти на берегу неширокой, но бурной (ибо горной!) речки стояла кузница. Такая, как в кино. С распахнутыми широкими воротами, дымом из квадратной высокой трубы, отблесками пламени в темной глубине, глухими и звонками ударами металла о металл. И с тем, что могут показать только в виртиграх: горьковатым запахом горящего угля и каким-то ванильным запахом раскаленного железа.
Внезапно грохот прекратился и из кузницы вышел коренастый паренек в суконной робе и длинном кожаном фартуке, слегка топорщащимся на аккуратном пузе. Парень подошел к невысокой бочке, стоящей у стены, скинул фартук с рубахой и с блаженным хеканьем по пояс окунулся в бочку. Выпрямился, растирая воду по потному телу. На его руках и груди перекатывались внушительные мышцы, и даже "аккуратное пузо" оказалось гипертрофированно раскаченным прессом. Тут парень заметил меня и замер, словно не веря своим глазам.
— Ал, это ты что ли? — осторожно спросил парень.
— Вроде я.
— А батя сказал, что тебя теперь долго не будет.
— Вот, пришел.
— Сам, что ли?
— Ага.
Лицо парня расплылось в радостной улыбке.
— Са-ам?! Ну, ты даешь, бродяга! Э-э, ты куда смотришь? — удивленно поинтересовался парень.
Дело в том, что мое внимание продолжало плавать, и сосредоточиться на чем-то одном было практически невозможно. Вот и сейчас я отвлекся от разговора, принявшись разглядывать несколько особняком стоящую гору с округлой, покрытой снегом вершиной, тремя темными скальными выступами, напоминающими глаза и нос, и длинным языком ледника…
— На Старика, что ли?.. А помнишь, как мы туда залезть хотели, когда драконов заметили? Хотели яйцо из гнезда скрасть?..
"Тут есть ДРАКОНЫ?"
Ох, нам батя мой тогда и всыпал…
"Меня, похоже, тут били. И сильно. Хорошо, что я ничего не помню."
Два дня на животах спали, пока баба Леля мазь нам не приготовила…
"Бабушка терпеть не могла, когда ее называли "баба Леля"!"
— Баба — это то, чем сваи в землю заколачивают! — я постарался скопировать интонацию.
Судя по хохоту парня — удачно.
— Эй, бездельник! — громыхнул бас из темных глубин кузни, — Ты чем там занимаешься? Работать кто за тебя будет?
— Ой, батя! Все, Ал, я побёг. На поляну-то придёшь?
— Приду, — кивнул я, даже не пытаясь объяснить, что пока понятия не имею, где эта поляна находится. Просто мне казалось, что внутри моей головы висит маленький серый экран, по которому медленно ползет голубая полоска: "Процесс разархивации будет завершен через…"
Поскорей бы, а то что-то много у меня вопросов.
Я сидел на берегу горной речки: смотрел на мутно-белую талую воду, смотрел на густые вечерние тени, выползающие из-под гор, и чувствовал, как под свежим ветерком редеет и тает туман, так долго окутывавший мою память. Однако главное я уже знал — каждый год у меня все-таки было лето.
— О-о! — в экстазе простонала Аука, — О-о! Кеклики! Жи-ирненькие-е!..
Кеклики, или горные куропатки, действительно были на удивление крупными — нагуляли мяска к августу.
— Раз, два, три, — Аука рядками выкладывала их перед собой, облизываясь на каждого, — Д-девять! М-м! Всем по-парочке и одну на собачку-драчку, м-м!
Добывший птичек Серый, четвертый член нашей невеликой кампании, ничем не показал, что доволен услышанным, только слегка прянул заостренными ушами. Ровно конь стоялый, подумал я с не совсем понятным мне ожесточением. Ну, не ревную же я Ауку к этому… недоэльфу? Серый… он оправдывал свое прозвище. Вроде бы и высокий, и жилистый, и на морду не урод. Грива роскошных волос до лопаток — и вовсе причина для комплексов. Причем волосы на вид седые, но при этом мягкие, как у девчонок. Оценил, когда Серый, как бы случайно, маханул мне ими по лицу. Хех! Похоже, наши чувства с ним взаимны, вспомнить бы еще, из-за чего… Так вот, при всех своих "выдающихся" (ага, особенно уши!) внешних достоинствах, Серый почти сливался с фоном. Случайный взгляд мог невозбранно скользнуть по нему, чтобы остановиться на чем-нибудь действительно интересном. Например, на… да на что угодно интереснее смотреть, чем на Серого!
Костер, разведенный в неглубокой яме, почти прогорел. Осыпались белесым пеплом мелкие веточки, пряча от зрителей рдеющие долгим внутренним жаром угли: будто занавес опустился на сцену, и, наконец-то, можно отвести зачарованный взгляд, и, вздохнув, вернуться в обычный мир.
Кольцо темноты, окружавшее костровище, утратило непроницаемую, глушащую посторонние звуки плотность, и сквозь него проступили контуры гор и древесных крон, послышался ленивый стрекот цикад и треск ломаемых сучьев.
— Ма-арс! — крикнула на шум Аука, — Хватит уже.
— Сейчас, — отозвался невидимый Марс, — Тут…
Объяснение кузнеца, переквалифицировавшегося в дровосека, прервал какой-то особенно громкий хруст и звук падения чего-то тяжелого.
— Ма-арс? — через паузу спросила у внезапно притихшей темноты Аука, — Ау! Марс? Ты там цел?
— Цел, — прозвучало в ответ, — Хотел же топор взять…
— Нельзя тебе топор, — назидательно произнесла Аука, когда Марс появился у костра, волоча за собой здоровенную сухую ветку, больше похожую на полноценное дерево. — Кто в прошлый раз среди ночи стал дрова рубить? Всю деревню разбудил!
