«…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975) - [32]
Я забыла Вам ответить о Сергее Рафаловиче. Он умер — если не ошибаюсь — после войны в Париже.
Как же Вы обходитесь с одной только собакой, да еще кусающейся? Я бы на Вашем месте завела бы не меньше четырех.
Желаю Вам и Лидии Ивановне всего, всего хорошего и новых добрых собак.
Ю<рий> К<онстантинович> шлет Вам привет.
Ваша Ирина Одоевцева
55
6 декабря <19>71 г.
Дорогой Владимир Федрович,
А мне казалось, что не я Вам, а Вы мне не ответили на письмо. Но может быть, я ошибаюсь.
Во всяком случае, мне было очень приятно, что Вы вспомнили обо мне. Я очень одобряю Ваше намерение написать о Бальмонте. Он ведь совершенно незаслуженно забыт в эмиграции. Обидно за него. К сожалению, несмотря на то что Бальмонт жил и умер в Париже[330], я видела его только раз в жизни у Мережковских[331]. Лица, которому Бальмонт посвятил стихи, я не знаю, как, впрочем, и большинство из его окружения.
Зато мне известны много историй и анекдотов о нем — если Вам это интересно, с удовольствием расскажу Вам их.
Мне жаль, что Вы ничего не написали о себе, о том, как живете — как и чем. Завели ли Вы новых собак? И что думаете о Солженицыне, особенно об «Августе 14-го»? И не собираетесь ли навестить Париж? К нам ведь приезжают все знаменитости «потриумфировать», — даже Чиннов. А Адамович, тот полетел пожинать лавры в Америку, и жатва по— настоящему великолепна, — застрял надолго[332].
Посылаю Вам силуэт Ахматовой, сделанный Кругликовой[333] еще до революции, — примите его как новогоднее поздравление.
С наилучшими пожеланиями Лидии Ивановне.
Дружески Ваша
Ирина Одоевцева
56
26 февраля <19>72 г.
Дорогой Владимир Федрович,
Не знаю, кто из нас с Вами друг другу не ответил. Если это я, то прошу прощения.
У меня большое горе — умер Адамович[334]. Он был моим самым старым другом — с 20 года — и самым верным. Точнее — моим единственным другом. Последней связью с прошлым.
Для меня это огромная потеря, но и для русской литературы она очень велика. Ему ведь и в России отдавали должное.
Теперь я стала окончательно одинокой. Еще месяц тому назад нас — эмигрантских писателей, успевших стать писателями или поэтами еще в России, было трое — Зайцев[335], Адамович и я.
Теперь же осталась только я —
Посылаю Вам статью Ю.К. Терапиано без комментарий — портреты вызывают всеобщий смех.
Кстати, я наконец собралась издать «Посмертный дневник». Не осталось ли у Вас каких-нибудь рисунков Жоржа — портретов размахайчиков или подписей.
Не хотите ли Вы написать вступление к «Посмертному дневнику»? Вы так прекрасно когда-то написали о Жорже.
Как живете Вы и Лидия Ивановна? Завели ли новых собак?
Желаю Вам обоим всего доброго и хорошего.
Сердечно Ваша
Ирина Одоевцева
57
28 августа <19>75 г.
Дорогой Владимир Федрович,
Нет, Вы не послали мне статью о Георгии Иванове[337].
Пожалуйста, пришлите мне ее. Я недавно с большим удовольствием перечла то, что Вы писали о нем в «Опытах». Лучше, чем Вы, о нем никто не писал.
Признаюсь, что я ждала с нетерпением Ваш отзыв о моей «Златой цепи»[338] — мне очень хотелось знать, что Вы о ней думаете. Но Вы, к сожалению, не сказали мне этого. Она, по-видимому, Вам совсем не понравилась, и Вы отделались короткой отпиской. И это меня немного огорчило. Ведь Вы и обо мне, как и о Георгии Иванове, когда-то прекрасно написали. Лучше всех.
Огорчило меня немного и то, что Вы ничего не сообщаете о себе и о Лидии Ивановне. А меня это чрезвычайно интересует. Как Вам живется и как Вы оба себя чувствуете? Завели ли новых собак? О Вас я знаю только, что Вы знаменитый, всеми уважаемый профессор, а мне хотелось получить о Вас и «лирические сведения». Ведь когда-то мы переписывались. Мы — то есть Георгий Иванов и я.
Кстати, у меня хранятся все Ваши письма к нему. Сохранили ли Вы его письма? Можно было бы напечатать выдержки из Вашей с ним переписки — на радость литературоведам.
В последний раз я, кажется, обращалась к Вам с просьбой защитить память Г<еоргия> И<ванова> от Родиона Патерсона[339]. Но он и сам образумился и даже задумал написать обо мне диссертацию, для чего приезжал ко мне с женой и свояченицей и даже съездил в Йер, чтобы сфотографировать дом, где мы с Г<еоргием> И<вановым> жили.
Желаю Лидии Ивановне всего наилучшего.
Пусть Вам обоим будет по-настоящему хорошо.
Сердечно и дружески
Ирина Одоевцева
58
<советская открытка с видом Углича>
25/XII/75
Как мне пишет профессор Токо Кавасаки из Токио: «Желаю Вам большое счастье в этом году!» — Вам и Лидии Ивановне.
Спасибо за статью о Георгии Иванове[340] — она очень хороша, а «поэтические близнецы»[341] меня чрезвычайно заинтересовали и даже принесли мне пользу. Теперь я всюду, и в стихах, и в прозе их ищу.
С праздничным приветом
Ирина Одоевцева
В потоке литературных свидетельств, помогающих понять и осмыслить феноменальный расцвет русской культуры в начале XX века, воспоминания поэтессы Ирины Одоевцевой, несомненно, занимают свое особое, оригинальное место.Она с истинным поэтическим даром рассказывает о том, какую роль в жизни революционного Петрограда занимал «Цех поэтов», дает живые образы своих старших наставников в поэзии Н.Гумилева, О.Мандельштама, А.Белого, Георгия Иванова и многих других, с кем тесно была переплетена ее судьба.В качестве приложения в книге пачатается несколько стихотворений И.Одоевцевой.
1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли».
В книге «На берегах Сены» И. Одоевцева рассказывает о своих встречах с представителями русской литературной и художественной интеллигенции, в основном унесенной волной эмиграции в годы гражданской войны в Европу.Имена И. Бунина, И. Северянина, К. Бальмонта, З. Гиппиус и Д. Мережковского и менее известные Ю. Терапиано, Я. Горбова, Б. Поплавского заинтересуют читателя.Любопытны эпизоды встреч в Берлине и Париже с приезжавшими туда В. Маяковским, С. Есениным, И. Эренбургом, К. Симоновым.Несомненно, интересен для читателя рассказ о жизни и быте «русских за границей».
Оба участника публикуемой переписки — люди небезызвестные. Журналист, мемуарист и общественный деятель Марк Вениаминович Вишняк (1883–1976) наибольшую известность приобрел как один из соредакторов знаменитых «Современных записок» (Париж, 1920–1940). Критик, литературовед и поэт Владимир Федорович Марков (1920–2013) был моложе на 37 лет и принадлежал к другому поколению во всех смыслах этого слова и даже к другой волне эмиграции.При всей небезызвестности трудно было бы найти более разных людей. К моменту начала переписки Марков вдвое моложе Вишняка, первому — 34 года, а второму — за 70.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник художественной прозы Ирины Одоевцевой включает ранее не издававшиеся в России и не переиздававшиеся за рубежом романы и рассказы, написанные в 1920–30-е гг. в парижской эмиграции, вступительную статью о жизни и творчестве писательницы и комментарии. В приложении публикуются критические отзывы современников о романах Одоевцевой (Г.Газданова, В.Набокова, В.Яновского и др.). Предлагаемые произведения, пользовавшиеся успехом у русских и иностранных читателей, внесли особую интонацию в литературу русской эмиграции.
Карен Визнер, опытный автор, в арсенале которой более 120 опубликованных работ, предлагает действенную методику по написанию ярких, запоминающихся и глубоких художественных произведений, будь то короткий рассказ, повесть или роман. Вы научитесь создавать захватывающие сюжеты, детально проработанные сцены и образы героев в реалистичной обстановке. Разборы примеров из классической литературы, сводные таблицы и другие рабочие материалы, а также различные практические упражнения помогут вам освоить и улучшить навыки литературного мастерства.Книга будет интересна как начинающим, так и состоявшимся писателям, а также всем любителям художественной литературы.На русском языке издается впервые.
Данное исследование частично выполняет задачу восстановления баланса между значимостью творчества Стругацких для современной российской культуры и недополучением им литературоведческого внимания. Оно, впрочем, не предлагает общего анализа места произведений Стругацких в интернациональной научной фантастике. Это исследование скорее рассматривает творчество Стругацких в контексте их собственного литературного и культурного окружения.
Проблема фальсификации истории России XX в. многогранна, и к ней, по убеждению инициаторов и авторов сборника, самое непосредственное отношение имеет известная книга А. И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». В сборнике представлены статьи и материалы, убедительно доказывающие, что «главная» книга Солженицына, признанная «самым влиятельным текстом» своего времени, на самом деле содержит огромное количество грубейших концептуальных и фактологических натяжек, способствовавших созданию крайне негативного образа нашей страны.
Особая творческая атмосфера – та черта, без которой невозможно представить удивительный город Одессу. Этот город оставляет свой неповторимый отпечаток и на тех, кто тут родился, и на тех, кто провёл здесь лишь пару месяцев, а оставил след на столетия. Одесского обаяния хватит на преодоление любых исторических превратностей. Перед вами, дорогой читатель, книга, рассказывающая удивительную историю о талантливых людях, попавших под влияние Одессы – этой «Жемчужины-у-Моря». Среди этих счастливчиков Пушкин и Гоголь, Бунин и Бабель, Корней Чуковский – разные и невероятно талантливые писатели дышали морским воздухом, любили, творили.
«Во втором послевоенном времени я познакомился с молодой женщиной◦– Ольгой Всеволодовной Ивинской… Она и есть Лара из моего произведения, которое я именно в то время начал писать… Она◦– олицетворение жизнерадостности и самопожертвования. По ней незаметно, что она в жизни перенесла… Она посвящена в мою духовную жизнь и во все мои писательские дела…»Из переписки Б. Пастернака, 1958««Облагораживающая беззаботность, женская опрометчивость, легкость»,»◦– так писал Пастернак о своей любимой героине романа «Доктор Живаго».
В книге впервые собран представительный корпус работ А. К. Жолковского и покойного Ю. К. Щеглова (1937–2009) по поэтике выразительности (модель «Тема – Приемы выразительности – Текст»), созданных в эпоху «бури и натиска» структурализма и нисколько не потерявших методологической ценности и аналитической увлекательности. В первой части сборника принципы и достижения поэтики выразительности демонстрируются на примере филигранного анализа инвариантной структуры хрестоматийных детских рассказов Л. Толстого («Акула», «Прыжок», «Котенок», «Девочка и грибы» и др.), обнаруживающих знаменательное сходство со «взрослыми» сочинениями писателя.