Я не боюсь летать - [107]
Дорис Лессинг. Золотой дневник
Когда стало ясно, что не засну, я решила встать. Страдая сезонной бессонницей, я знала, что иногда ее можно победить, перехитрив: сделать вид, что тебе вообще наплевать на сон. И сон иногда чувствует себя уязвленным, как отвергнутый любовник, подкрадывается незаметно, пытаясь соблазнить.
Я села на кровати, подобрала волосы заколкой и сняла с себя грязную одежду. Я подошла к занавеске, с напускной бравадой отодвинула ее в сторону и заглянула туда. Никого. Я оседлала биде и выписала туда целую реку, удивляясь тому, как долго умудрялась не опустошать мочевой пузырь. После это я вымыла свою раздраженную и липкую промежность и сполоснула биде. Я плеснула себе в лицо водой из-под крана и учинила поверхностную мойку. Грязь стекала у меня с рук, как в детстве, когда я приходила домой, целый день проиграв на улице. Я подошла к двери и проверила, надежно ли закрыт замок.
Когда кто-то кашлянул в соседней комнате, я чуть не подпрыгнула до потолка.
«Расслабься», – приказала я себе.
Но туманно я осознавала, что если можешь встать и вымыться, то это по меньшей мере признак жизни. Настоящие психи просто лежат в своем говне и моче. Хоть некоторое утешение. На самом деле я цеплялась за соломинку.
«Есть люди, которым куда как хуже, чем тебе», – сказала я, с трудом сдерживая смех.
Голая и несколько воодушевленная тем, что стала чище, я встала перед помутневшим зеркалом во весь рост. У меня был как нельзя более странный загар от езды в открытом автомобиле. Колени и бедра были красные и кожа на них шелушилась. Нос и щеки у меня – красные. Плечи и руки – сожжены, кожа потрескалась. Но остальные мои части были практически белыми. Этакое странное лоскутное одеяло.
Я заглянула в свои глаза – белые круги от солнечных очков, которые я не снимала несколько недель. Почему я так никогда и не могла понять, какого цвета у меня глаза? Имело это какое-то значение? Не было ли это моей главной проблемой? Серовато-голубые с желтыми пятнышками. Не совсем серые и не совсем голубые. «Аспидно-серые, – как говорил Брайан, – а волосы у тебя цвета пшеницы». «Пшеничные волосы» – так он, лаская, называл их. У Брайана были самые карие глаза, какие мне доводилось видеть, – глаза, как у византийского святого на мозаике. Когда у него начала съезжать крыша, он мог часами смотреть на свои глаза в зеркале. Он, как ребенок, то включал, то выключал свет, пытаясь поймать момент, когда его зрачки начинают расширяться. Он в то время в прямом смысле говорил о зазеркалье, мире антивещества, в который он может перейти. Его глаза были ключом к этому миру. Он верил, что его душу можно высосать через зрачки, как высасывают яичный белок через дырочку в скорлупе.
Я вспомнила, как очаровывало меня безумие Брайана, как привлекала меня его игра воображения. В те дни я не писала сюрреалистических стихов – обычные, описательные с избыточной словесной игрой. Но позднее, когда я начала погружаться глубже и отпустила вожжи со своей фантазии, я часто чувствовала, что вижу мир глазами Брайана и что его безумие – источник моего вдохновения. Я чувствовала, будто сошла с ума вместе с ним, а потом вернулась. Так мы были близки. И если я чувствовала себя виноватой, то потому что после падения смогла подняться, тогда как он так и остался лежать. Словно я была Данте, а он – Уголино[420] (один из любимых его персонажей в «Аду»), и я смогла вернуться из ада и рассказать его историю, написать стихи, на которые вдохновило меня его безумие, тогда как сам он полностью утонул в нем. «Ты для всех как вампир, – обвиняла я себя. – Ты всех используешь». – «Все используют всех», – отвечала я.
Я припомнила, как отвратительно чувствовала себя, когда разорвала брак с Брайаном, и еще мне вспомнилось: тогда я чувствовала, что заслуживаю того, чтобы провести всю оставшуюся жизнь, погрузившись в его безумие. Мои родители, родители Брайана и доктора, застращав меня, не допустили этого. «Вам всего двадцать два, – сказал психиатр Брайана. – Зачем вам губить свою жизнь?» А я сопротивлялась. Я обвиняла его в том, что он предает нас обоих, предает нашу любовь. Я вполне могла бы остаться с Брайаном, если бы не деньги и возражения родителей. Я чувствовала, что мое место рядом с ним. Я чувствовала, что заслужила, чтобы моя жизнь была загублена таким образом. Я в то время и не подозревала, что у меня есть собственная жизнь, и никогда не умела бросать людей, как бы плохо они со мной ни обходились. Что-то внутри меня неизменно требовало, чтобы я дала им еще один шанс. А может, это была трусость. Некий паралич воли. Я оставалась и изливала свой гнев на бумаге, вместо того чтобы реализовать его в жизни. Уход от Беннета был на самом деле моим первым независимым поступком, но даже и тут я частично действовала под влиянием Адриана и того безумного сексуального желания, что он во мне разбудил.
Нет, смотреть через зеркало в свои глаза слишком долго явно было опасным занятием. Я отступила назад и принялась исследовать мое тело. Где кончается оно и начинается то, что вокруг него? В какой-то статье, посвященной представлению о теле, я прочла, что под воздействием стресса (или экстаза) мы теряем границы наших тел. Мы забываем, что владеем ими. Меня часто посещало такое ощущение, и я воспринимала его как часть моей паники. Такое могло происходить и под воздействием непрекращающейся боли. Когда у меня была сломана нога, я потеряла представление о границах моего тела. Парадоксальное явление: под воздействием сильной физической боли или сильного физического удовольствия у тебя возникает ощущение, что ты покидаешь собственное тело.
Российский читатель впервые получает возможность познакомиться с самым известным романом американской писательницы Эрики Джонг. Книги Джонг огромными тиражами расходились на ее родине, переводились на языки многих стран. И по сей день книги Джонг, пришедшие на гребне сексуальной революции, вызывают неоднозначную оценку.Мужчины и женщины, женщины и мужчины. Им никогда не понять друг друга. Давным-давно, когда мужчины были охотниками и драчунами, их женщины проводили всю жизнь, беспокоясь о детях и умирая от родов, мужчины жаловались, что женщины холодны, безответны, фригидны..
Российский читатель впервые получает возможность познакомиться с двумя самыми известными романами американской писательницы Эрики Джонг. Книги Джонг огромными тиражами расходились на ее родине, переводились на языки многих стран. И по сей день книги Джонг, пришедшие на гребне сексуальной революции, вызывают неоднозначную оценку.Героиня ее романов — женщина ищущая, независимая, раскованная, а подчас и вызывающая. Она так же свободна в самовыражении, как и автор — Эрика Джонг, для которой в литературе не существует запретных тем.
Да, прав был принц Датский: на свете действительно есть многое, что и не снилось мудрецам, зато снится оно писателям, поэтам, художникам. Наш экспериментальный спецвыпуск посвящен тому, что находится за гранью яви, в завораживающем, волшебном Зазеркалье мистического художественного воображения.Дорогой читатель, Вы держите в руках необычный номер «Иностранной литературы»; все журнальные разделы подчинены в нем одной теме — Вы погрузитесь в мир «черной фантастики», сверхъестественных явлений и зловещих тайн, где порой властвует та сила, которая, как известно, «вечно хочет зла и вечно совершает благо».
Сапфо — женщина-легенда, любимица богов, создательница бессмертной любовной лирики, вечный символ плотской любви, даже за крупицу которой готовы были отдать жизнь и свободу великие и малые мира сего.Кому как не Эрике Йонг, автору романа «Я не боюсь летать», вызвавшего настоящий шок в Америке 1970-х годов и вошедшего в список самых сексуальных романов в истории человечества, было браться за благодатный труд рассказать историю жизни этой великой женщины.
Эти три женщины: элегантная дама Ирина Мартуссен, заморенная многодетная мать Герда Беккер и беспечная студентка-психолог Тина Шенлес — чертовски злы на мужчин. Ведь именно из-за мужчин они оказались в том положении и в том месте, где встретились. Но вместо того, чтобы лелеять свои обиды и разочарования, они задумываются, как всё исправить… и для этого надо поменяться ролями: Тина хочет попробовать вкус элегантной жизни, Ирина мечтает о детях, а Герда — просто о тишине. На русском языке публикуется впервые.
Известный художник Теобальд Фукс намерен снова жениться. Но он разрывается между давней любовью, талантливым дизайнером Дуней, и новой знакомой, прекрасной певицей Никола. Путешествие в Шотландию, в Черный Замок, поможет ему разобраться в своих чувствах. Это запутанная игра любви и ревности, где в финале обнаруживается удивительный победитель и очень удивленный проигравший. На русском языке публикуется впервые.
Я - дочь миллионера, Клим - простой парень, моя первая любовь. И из-за моего отца он оказался на улице, а его жизни грозит опасность. Но чтобы помочь любимому, я готова на все... _______ - Меня уволили, - произносит Клим. - По статье. Обвинили в краже. - Но ты ведь этого не делал! - выдыхаю шокировано. - Конечно, нет! Меня подставили, Карина, - он сжимает мои руки. - Но нам с тобой никогда не дадут быть вместе. - Я готова бороться, - возражаю. - И за тебя, и за нашу любовь.
Дневник молодой девушки, которой чуть не пришлось заплатить слишком высокую цену за ошибки тех, кого она безоговорочно любила.
Аннотация к книге "Испытательный срок" Она дерзкая, упертая, идущая напролом. Он - полная ее противоположность. Но есть у них что-то общее. Возможно, не только чувства, что вспыхнули с сумасшедшей силой? Встреча спустя годы не сразу даст ответ на главный вопрос. История родителей Марка "Не мое отражение".
Приключения Марго и её друзей продолжаются. На этот раз ведьме предстоит встреча с кровожадными вампирами, которые приметили большие планы на маленький Салли Хилл. Девушка столкнётся ещё с множеством семейных тайн, секретами и конечно же с любовными драмами. Сможет ли Марго преодолеть трудности своей жизни и вновь спасти Салли Хилл от зла, живущего здесь с 1692 года? Встречайте вторую часть истории о приключениях юных друзей, готовых пожертвовать всем ради защиты своего дома.