Я, мои друзья и героин - [16]

Несмотря на это, ровно в пять я снова была в «Доме». На этот раз мы пошли не вниз, в клуб, а в кино. Я хотела сесть между Кесси и ещё кем-то – подальше от Кати – но он буквально втиснулся между, и, едва выключили свет, снова начал приставать.

Меня как будто парализовало, я не сопротивлялась. То есть, нет, – сначала я просто хотела выбежать вон, но потом сказала себе: «Кристина, это цена за то, что ты в тусовке!» Покорилась судьбе и сидела молча. Не знаю почему, но я всё-таки его уважала, этого типа! Он всё пытался закинуть руки себе на шею, но я чуть ли не до судорог сцепила под коленями.

Я была страшно рада, когда фильм закончился, наконец. Я сразу смылась прочь от Кати, нашла Кесси и ей рассказала, добавив, что больше и слышать ничего не хочу о Кати. Ну, она, конечно, ему всё тотчас донесла! Потом выяснилось, что Кесси по уши была влюблена в Кати и страшно страдала, оттого что он не обращает на неё внимания! Сказала, что едва сдерживала слезы, когда видела Кати со мной…

Ну вот, несмотря на это недоразумение с Кати, я в тусовке! Я была, правда, там самой младшей, но тем менее! А то, что я чувствовала себя недостаточно взрослой, чтобы спать с кем-то, было всеми понято и принято. Слава богу, здесь было всё иначе, чем у бухарей! Бухарями мы называли тех ребят, которые каждый вечер дули пиво с водкой. Они-то совершенно не церемонились с жеманящимися девушками, унижали их и издевались над ними. У нас же грубость была не в почёте. Мы принимали друг друга такими, какие мы есть. Мы все были равны между собой, мы все шли по одному пути! Мы понимали друг друга без долгих слов. И никакой похабщины. Разговоры других нас не очень-то занимали. Мы ведь чувствовали себя неизмеримо выше!

Кроме Пита, Кесси и меня все наши работали. И на работе и дома дела у них шли из рук вон. Бухари, – приносили свои проблемы в клуб и, желая от них избавиться, вели себя агрессивно. Мы же стресс оставляли на пороге и, надевая свои парадные одежды, полностью отключались от внешнего мира. Мы курили гашиш, слушали интересную музыку; полный мир и покой. Все говно, через которое пришлось пройти за день, забывалось.

А всё же я чувствовала себя немного другой, посторонней, что ли, в компании. Изза возраста, я думаю. Но другие были для меня примером, и я хотела быть такой же как они. Я училась у них! Мне казалось, что они знают, как жить, чтобы не захлебнуться во всём этом говне, что нас окружает. Я не хотела и не могла уже ничего слышать ни от родителей, ни от учителей. Для меня моя компания стала самым дорогим в этой жизни.

Конечно, тому, что я так плотно прижилась в компании, были свои причины дома.

Там становилось всё мерзее и невыносимее, а Клаус вдруг оказался настоящим врагом животных. Так мне, по крайней мере, тогда казалось. Он постоянно говорил, что нельзя жить с таким количеством зверей в одной маленькой квартире, и запретил моему догу, которого мне подарил папа, лежать в гостиной.

Я возмутилась! Наши собаки всегда были равноправными членами семьи. И вот теперь явился какой-то парень, который говорит, что собаке нельзя лежать в гостиной! Это уже слишком! Но он пошел дальше и хотел запретить собаке спать рядом с моей кроватью, даже предложил мне на полном серьезе построить в комнате настоящую конуру для собаки. Конечно, я этого не сделала.

Потом Клаус предпринял последний бросок, и предложил маме выдворить всех животных из дома. Мама встала на его сторону и сказала мне, что да, так и сделаем, – я, мол, совершенно не забочусь о животных. Это была неправда. Действительно, я не часто бывала дома по вечерам, и тогда им приходилось выгуливать собаку, но всётаки каждую свою свободную минуту я посвящала догу и другим животным.

Мне не помогли ни угрозы, ни мольбы. Собаку отдали. Отдали одной хорошей женщине – она действительно любила животных. Но потом эта женщина заболела раком, и собака оказалась в каком-то грязном баре. А ведь это была очень чувствительная собака, у которой при каждом крике поджилки тряслись! Я знала, в этом кабаке мою собачку сломают, и за это несут ответственность Клаус и мама. Все понятно – ничего общего с такими животноненавистниками я больше иметь не хотела!

Это случилось как раз в то время, когда я начала ходить в «Дом» и курить дурь. У меня оставались две кошки, а зачем я была нужна кошкам? Ночью они спали у меня на кровати, и всё. После того, как отдали дога, у меня не оставалось никаких причин бывать дома, да там меня никто и не ждал! Гулять одной мне тоже не хотелось, и поэтому я всячески старалась убить время до того, как откроется «Дом», и ровно в пять срывалась прочь к Кесси и ребятам.

Я курила каждый вечер и уже ничего особенного в этом не находила. Никто не жмотничал, у кого были деньги, тот покупал и делился с друзьями. В «Доме» мы курили совершенно открыто. Церковники, которые приглядывали за клубом, иногда болтали с нами. Разные типы, но большинство из них не имели ничего против гашиша, потому что и сами покуривали. Они были из университета, из разных студенческих движений, где гашиш был в порядке вещей; говорили лишь, что не стоит увлекаться, что это не способ уйти от действительности и всё такое прочее. Но главное, считали они, не пересесть на тяжелые наркотики.