Я - миссионер - [34]
Вскоре городок кончился, с левой стороны зашумела река.
Вдруг отец Анджело остановил своего коня: он услышал какой-то плеск на реке. Не гонятся ли за ними на лодках индейцы? Брат-эконом подполз к самому берегу. На этот раз тревога была ложной: в реке купались два тапира.
Приближалось утро. Миссионеры еще не вышли за пределы бывшего района их деятельности и, следовательно, в любой момент могли встретить знакомых хибаро, от которых теперь не приходилось ждать ничего хорошего. Бегство миссионеров индейцы бы посчитали подтверждением их виновности в распространении эпидемии оспы. И уж кому-кому, а руководителям миссий — отцу Анджело и матери Хозефине — не поздоровилось бы.
Самое лучшее — переправиться через Упану. На том берегу индейцев было гораздо меньше. Может быть, там и оспа не свирепствует? Но как переправиться через быструю реку, если вода в ней кипит, как в котле?
Когда рассвело, отец Анджело нашел на реке наиболее узкое место, где деревья склонились к самой воде и так переплелись, что образовали своеобразный мост.
Отец Анджело решил переправить животных бродом, а людей — по этому созданному природой мосту.
Выстроив мулов цепочкой, миссионеры связали их толстой веревкой, чтобы они не разбрелись и не потонули во время переправы. Один конец веревки взял в руки отец Анджело и, уговаривая своего коня, направил его в реку. Гнедая, фыркая, осторожно шла по пенящейся и шумящей воде, а следом за ней шли мулы. Сначала вода доходила им до живота, потом из воды торчали только поднятые головы, а безжалостная веревка все тащила и тащила животных к середине реки. Небольшое расстояние до противоположного берега им пришлось даже преодолевать вплавь, но все закончилось благополучно, и мулы, встряхиваясь, вышли из воды.
Сейчас же после них переправилась на своей лошади мать Хозефина.
С противоположного берега оба руководителя миссий стали наблюдать, как остальные переходят реку по ветвям деревьев. Такой «мост» не был для миссионеров в новинку, и они один за другим, выбирая ветки покрепче, приближались к другому берегу Упаны.
Успешно завершив переправу, миссионеры прошли еще добрый кусок пути и, почувствовав себя наконец в некоторой безопасности, остановились для отдыха. Вдруг брат-эконом схватился за голову и в ужасе закричал: «О, боже!» — и рухнул на землю. Когда к нему подбежала мать Хозефина, он корчился в конвульсиях. Лицо почернело, перекосилось, глаза выпучились, пульс был очень слабым.
— Кобра! — горестно сказала миссионерка.
И все стали оглядываться вокруг — нет ли еще змей. Но увидели только зарево над Упаной. Забыв про несчастного, все смотрели на отца Анджело, как бы спрашивая его, что бы это могло быть. Но тот молчал. Спустя некоторое время он вздохнул и сказал:
— Скорее всего, индейцы подожгли город.
Все замерли.
Несчастный эконом был в агонии, и вскоре сердце его остановилось. Монахи быстро вырыли яму и похоронили его без всякого обряда. Никто даже нескольких слов не произнес над его могилой.
«Литва в джунглях»
Два дня миссионеры шли без отдыха. Постепенно страх перед преследованием или нападением индейцев отступил, и они решили снова остановиться для отдыха. Почувствовав себя в безопасности, монахи рассыпались по джунглям. Вскоре из кустарника послышался голос Альфаса Юкнюса:
— Эй, друзья, я в джунглях свою Литву нашел!
В поход за новыми «душами».
Симонетти заинтересовало сообщение Юкнюса, и он побежал к нему. Инспектор нашел бывшего учителя среди кустов, напоминавших орешник. И плоды были очень похожи на орехи.
— В Литве есть река Нямунас, — задумчиво сказал Юкнюс. — На ее берегах растет вот почти такой же орешник, а сколько на нем орехов! Мешки люди на зиму набирают. Там неподалеку мои родные места… Восемь лет в Литве не был!.. Давайте нарвем орехов. Они должны быть вкусные. Видите, уже пожелтели.
Они набили карманы «орехами» и вернулись к своим. Юкнюс угостил всех и сам первый попробовал раскусить «орех». В середине его оказалась черная как смола масса.
— Это не орехи, — огорчился Юкнюс, — а ведь так похожи!
Отец Анджело с улыбкой объяснил:
— Конечно, это не европейские орехи. Индейцы употребляют черную массу, находящуюся внутри найденных вами плодов, для окраски зубов. Она имеет и лечебные свойства — предохраняет зубы от порчи. Индейцы раскрашивают также этим естественным красителем лицо и грудь.
Караван двинулся дальше. Кустарник стал еще гуще. Люди с трудом прокладывали себе дорогу в этих тропических зарослях. Вдруг сзади послышался лай, и монахи увидели бегущую к ним коричневую лохматую собаку.
— Наша Дримба! — воскликнул де ла Фуэнте.
— В самом деле Дримба, — удивился и отец Анджело. — Мы же отдали его одному метису и привязали у него во дворе крепкой цепью. Как собака могла здесь очутиться?
В глубине джунглей кто-то свистнул. Собака приостановилась и оглянулась. После второго свистка она кинулась назад.
— Неужели хибаро решили нас преследовать и украли у метиса нашу собаку? — высказал предположение Казираги. — В таком случае нужно подготовиться к схватке. Не отдавать же им наши головы без боя!
Положение было неприятным. Никто не знал, что делать. Даже отец Анджело растерялся. Прятаться куда-либо бесполезно: с помощью собаки индейцы все равно их обнаружат. Остается только ждать и молиться. В это время на тропинке появился Пабло — Жестокий Ягуар. Грязный, в рваной одежде. Он махал рукой и что-то кричал. Отец Анджело облегченно вздохнул и приказал ему близко к отряду не подходить. Индеец остановился, но продолжал кричать:
