Я, Лунин… - [7]

После ухода подруги Анатолий пробыл в компании приятелей не более получаса. Петь ему расхотелось, а посему, опрокинув в себя еще пару рюмок, он вскоре распрощался со всей компанией и отправился домой. Благо дом, в котором он жил вместе с матерью, располагался почти по соседству, дорога не заняла много времени, и вскоре Анатолий, едва разувшись, завалился на кровать у себя в комнате и моментально захрапел.

— А вы, значит, дома были, когда он пришел? — уточнил Илья.

— Была, конечно, была, — тетка энергично закивала, — на кухне, с ужином хлопотала. Я ж не знала, что он уже закусил. Да и про то, что они с Дашкой в город собираются, тоже мне Толя не говорил ничего. А тут, видишь, как вышло, ужин ему не надобен оказался. Но готовку ведь так просто не бросишь. Я еще где-то полчаса точно на кухне пробыла, а потом, как закончила, сама чаю попила, да и села перед телевизором. Немного посидела, может, минут двадцать от силы, да и к Клавдии ушла.

— Клавдия — это у нас кто? — на всякий случай осведомился Лунин.

— Ну как же, — по лицу тетки было понятно, что не знать Клавдию по меньшей мере неприлично, — молоко я у нее беру, через день по три литра. Сколько себя помню, так всегда у нее и беру.

— Она коров держит, как Ильхамовы, — поспешил поделиться догадкой Илья.

Лицо тетки, и без того смурное, окончательно погасло.

— С чего это, как Ильхамовы? — На лбу тетки появилась еще одна, выражающая крайнюю степень недовольства складка. — Клавдия испокон веков молоком торгует, я малой была, так к ее матери, помню, с банкой ходила. А эти, — складка на лбу приобрела угрожающий характер, — всего пять лет, как в Ясачке поселились, а уже два десятка коров имеют. — Татьяна Васильевна осуждающе покачала головой и поспешила добавить: — Но они свое молоко все на завод сдают, так не торгуют. Да и кто у них брать будет? Вот ты мне сам скажи, только как есть, ты бы сам стал у них молоко брать?

Лунин, организм которого не усваивал молоко, особенно парное, с самого детства, задумчиво потер указательным пальцем подбородок и невразумительно промычал:

— Нет, ну а зачем… Ведь если у Клавдии есть, то тогда… — Поняв по лицу тетки, что она ждет более четкого ответа, Илья выдохнул: — У Клавдии по-любому молоко лучше.

Судя по всему, претензии у Татьяны Васильевны были не столько к качеству молока Ильхамовых, сколько к самим поселившимся в их селе азербайджанцам. Суть этих претензий оставалась пока для Лунина не ясна, но он и не горел желанием погружаться в пучину межнационально-молочных конфликтов Старого Ясачного.

— Так в какое время вы из дома вышли? — Илья постарался аккуратно вернуть болтовню тетки в более конструктивное русло. — Вы время помните?

— В половине, — утвердительно кивнула тетка и замолчала. Увидев в глазах Ильи непонимание, она торопливо добавила: — Я всегда из дому в половине выхожу. Привычка уже такая.

— Тетя Таня, — Лунин произносил слова ласково, почти распевно, стараясь ничем не выдать закипавший в нем гнев, — в какой половине?

— А? — не поняла Татьяна Васильевна.

Тяжелая ладонь с такой силой хлопнула по поверхности стола, что подпрыгнула не только стоящая возле монитора кружка с недопитой водой, но и сам монитор, а заодно и сидевшая на стуле тетка.

— В половине чего вы вышли? — рявкнул Илья. — Половина седьмого, половина восьмого? Какое время было?

— Восемь тридцать, — испуганно отрапортовала тетя Таня.

— Хорошо. — Лунин мотнул головой из стороны в сторону, словно готовящийся к атаке молодой бычок, и перешел к следующему вопросу.

— Сколько времени вы пробыли у Клавдии и когда вернулись? Только отвечайте как можно точнее.

— Точнее, могу точнее, — затараторила еще не оправившаяся от испуга Татьяна Васильевна. — Я ж там у Клавдии не одна сидела, еще Нинка с Ленкой. Они тоже молоко берут через день, как и я. А в другие дни Ритка с Наташкой, они, значит, тоже по три литра.

— Ушли вы в какое время? — простонал Илья, глядя на часы и понимая, что до обеденного перерыва освободиться ему точно уже не получится.

— В девять сорок. Я точно помню. Нинка на часы посмотрела и говорит: ой, матушки, уже девять сорок, пора и честь знать. Ну, так и я собралась вместе с ней да и тоже в сторону дома. А нам ведь с Нинкой как раз в одну сторону, мы ж на одной улице живем, только она на два дома дальше.

— Очень хорошо. — Лунин вновь мотнул головой. — До дома сколько по времени вы шли?

— Минут пять от силы. Там ведь недалеко, через проулок пройти, а потом уже по нашей улице и идти все время.

— Замечательно, — отсек Илья ненужные подробности. — Анатолий был дома, когда вы пришли?

— Был! — Тетка уставилась на Илью преданным собачьим взглядом. — Был он дома, Илюшенька. Как я уходила, он спал, так и пришла, он спал, похрапывал.

— Но дома-то вас больше часа не было. — Илья отвел глаза в сторону. Жалобный теткин взгляд был ему почему-то неприятен. — Чем ваш сын все это время занимался, знать вы не можете.

Лунин запоздало подумал, что слова «ваш сын» звучат слишком казенно, но было уже поздно. Взгляд тетки потух, и она тихо, почти шепотом произнесла:

— Спал он. Спал! Не мог не спать.

— Хорошо, из этого и будем исходить, — как можно убедительнее соврал Илья. — Вы знаете, в какое время убийство произошло? Вам что-нибудь про это говорили?