Я иду тебя искать - [58]

— И не будут куплены никогда, — прошептала Наталья как бы про себя, но с тем расчетом, чтобы слышали все, кроме Ольги.

Мы сидели у Ольги в гостиной. Ольга специально зазвала нас к себе, чтобы сообщить это упоительное известие. Впрочем, последнее время Наталья с Денисом дневали и ночевали у Ольги. Я уже говорил, что Ольга назначила Наталью в лучшие подруги и доверенные лица. Я-то лично и тогда считал, и сейчас считаю, что Наталья мало годится на роль наперсницы. Наоборот, я подозреваю, что она из породы тех людей, что сдадут тебя не задумываясь при первом удобном случае со всеми твоими душевными муками, страшными тайнами, метаниями, исканиями, сомнениями и страданиями. Но моего мнения никто, как всегда, не спрашивает. Ну, так я и промолчу.

Между тем Ольга находилась в крайнем возбуждении. Щеки ее горели. Кончик носа покраснел. Жилы на шее вздулись. Она стояла, приплясывая, посреди комнаты, размахивала руками и буквально захлебывалась словами.

— Я уже все, буквально все собрала! И резиновые тапочки положила, и крем для загара, и полотенце, махровое, полосатое. Одна полосочка синяя, другая красная, опять синяя и опять красная. Ему понравится. Я точно знаю, понравится. В его полотнах очень ярко выражена красно-синяя колористика. Вы замечали? Нет, правда замечали? — Мы дружно кивнули. Ольга засмеялась болезненно-возбужденным смехом и продолжала на более высокой ноте: — И купальник, главное, купальник! У меня чудный купальник, французский! Без бретелек. Наталья видела. Скажи, купальник классный? — Она кинулась к Наталье с таким выражением лица, будто от ее ответа зависела судьба мировой революции, схватила за руки и просительно заглянула в глаза. Наталья снова обреченно кивнула. — Ну вот, я и говорю, когда у женщины такой купальник, можно даже платья с собой не брать. И шляпа! Обязательно нужна шляпа! Сейчас я вам покажу!

Она бросилась в коридор и с трудом приволокла оттуда громадный чемодан, видимо, под завязку набитый вещами. Протискивая его в дверь, она споткнулась, попыталась перевалить чемодан через край ковра, но ничего не вышло, чемодан застрял намертво, и Ольга начала истерично дергать его за ручку.

— Ну давай! Давай! — крикнула она. В ее голосе уже чувствовались подступающие слезы.

Денис встал, отстранил ее и внес чемодан в комнату. Ольга бросилась на колени, откинула крышку и стала яростно рыться в груде пестрых тряпок. Было такое впечатление, что она не глядя вывалила из шкафа все, что там было, не разобрав, не прогладив, толком не сложив. Ей было все равно. Надо было выполнить главную задачу — заполнить чемодан, и тогда поездка в Турцию с Виктором приобретала статус реальности. А ведь она и правда в нее, в эту поездку, верила. Или все-таки уговаривала себя? Как бы то ни было, попахивало сумасшедшим домом.

— Сейчас, сейчас, — бормотала она как в бреду, выкидывая тряпки из чемодана. Тряпки разлетались по комнате цветными жалкими флажками, устилали пол, кресла, стулья. Одна упала мне на колени. Я взял ее двумя пальцами. Это был розовый, довольно непрезентабельный и заношенный лифчик. Я осторожно повесил его на подлокотник дивана. Наконец Ольга извлекла со дна белую полотняную панамку пенсионерского вида с мятой красной розой по фасаду и, подняв ее над головой, продемонстрировала нам. — Вот! — радостно выкрикнула она. — Шляпа!

— Шляпа, — подтвердили мы.

Расходились удрученные.

— Она что, совсем с ума сошла? — сказал я.

Денис с Натальей промолчали.

— А мне ее жалко, — вдруг ни с того ни с сего сказал Денис, когда мы уже рассаживались по машинам. — Очень жалко.

Наталья фыркнула.

— Дур-то жалеть! — ляпнула она. — Себя пожалей.

— Себя? — переспросил Денис странным, надтреснутым голосом. — Себя я жалею в первую очередь.

Он смотрел на Наталью и как будто не видел ее. Взгляд был пустой, безжизненный, словно из белков за ненадобностью вынули зрачки и радужную оболочку. Словно кто-то решил, что чем меньше он будет видеть, тем легче ему будет жить. И я подумал тогда, что его с Натальей уютное сосуществование, продолжившееся после той странной ночи у меня на кухне, на самом деле не так уж уютно. Для него неуютно. Для нее — не знаю. Что же тогда держит его рядом с ней? Почему он не уходит? Неужели количество того, что невозможно простить или терпеть, с чем приходится ежеминутно мириться, еще не перевалило критический барьер? Видно, жизнь с Натальей чем-то его устраивает. Чем?

На следующий день после вечера чемоданных настроений Ольга подстерегла Виктора у мастерской и сообщила, что беременна.

— Да ну? — Виктор хмыкнул в бороду. — Неужели прям-таки и беременна?

Ольга кивнула. Да, беременна, что ж такого, дело, как говорится, житейское, наживное.

— А от кого, не знаешь? — спросил Виктор.

Ольга растерялась. Такой реакции она не ожидала. Она, наивная, думала, что Виктор, услыхав о ее беременности, поплывет, как пломбир в креманке, умилится, расхлюпится, приласкает, приголубит, обнимет крепкою рукой и пойдут они дальше по жизни вместе, даже не оглянувшись на ползущую за ними в пыли и рвущую на себе волосы Алену. Но Виктор не расхлюпился. Он задал ей вопрос, который совершенно сбил ее с толку. Она просто понять не могла: как можно задать такой вопрос? Тут бы ей дать ему по морде со всего маху и отправиться по своим делам, которые в ближайшие двести пятьдесят лет не будут иметь к нему никакого касательства. А она стояла и жалко улыбалась.