Я и ты - [50]

– А машина собственная?

– На двоих с другом, он тоже водитель. Около десяти тысяч долларов выложили. Она того стоит. Дизель, экономна и, как видите, комфортна.

В Дэгу мы ни разу не видели на улицах «мерседесы», «вольво», «ауди», «американцев», «японцев» – только местные. Пять известных фирм работают на корейский рынок, выпускают лимузины на любой вкус и кошелек. Когда на Универсиаду на три дня прилетел Жак Рогге, то ему выкатили такого красавца класса «люкс», что все рты пооткрывали. Впрочем, Москву разве этим удивишь.

И еще об автомобилях. В городе на два с половиной миллиона жителей их примерно миллион. Пробки покруче московских. Дэгу спасает метро. Вообще подземкой в Корее обеспечены всего четыре города, общая протяженность линий – четыреста километров, столько же и станций. У нас тогда, в начале двухтысячных, – четыреста пятьдесят километров на всю Россию, а станций – меньше трехсот…

Карательные меры не в правилах полицейской дорожной службы. Чтобы как-то разгрузить улицы, сотрудники местного ГИБДД по нескольку раз на день объезжают свои территории и вежливо просят водителей убрать транспорт с проезжей части. Помогает. Что не мешало движению, так это лужи. Минут через пять-десять после даже самого мощного ливня дорога была совершенно сухой.

Переводчицу, которую я дважды уже упомянул, зовут Наташа Кенг. Была еще одна девушка – на русский лад величали ее Соней. Она сама так представилась при знакомстве. Компанию дополнял Хон, высокий атлетичный парень с короткой стрижкой. На его фоне Соня смотрелась тростиночкой – тоненькая, изящная, руки гибкие. Походкой, манерой держаться уж больно на профессиональную танцовщицу походила. В своих предположениях мы не ошиблись: Соня (ее настоящее имя Енг) десятый год живет в Москве, закончила хореографическое училище при Большом театре, теперь занимается в ГИТИСе на балетмейстерском отделении.

У Наташи судьба иная. Она почти наша, из знаменитого некогда колхоза «Политотдел», что по соседству с Ташкентом. Там еще футбольная команда была, по классу Б в союзном чемпионате выступала, поставляла кадры для «Пахтакора». Наташей еще при рождении нарекли ее родители, простые хлопкоробы, они живут там по сей день. Молодцом девчонка, ее настойчивостью, целеустремленностью можно только восхищаться. Сначала набралась смелости, разослала резюме в американские вузы и получила из Сакраменто годичный грант. Потом повторила то же, сменив адрес на Корею, и ныне успешно «грызет» экономическую науку в университете Бусана, практически находясь в нем на полном обеспечении.

Ну а Хон, наоборот, двигался из Бусана в сторону России. Школьником четыре года брал уроки русского в Иркутске и выучил его настолько, что успешно выдержал вступительные экзамены в московский Иняз. Сейчас у парня академический отпуск – родина призвала послужить два года в армии, в Дэгу он работал с нашей делегацией как солдат-волонтер. Но, как сказал Хон, он обязательно вернется в Россию, тем более что любимая девушка обещала ждать его…

Еду в автобусе на соревнования по плаванию, рядом сидит белокурая девушка, читает «The Korea Times». Внешность у нее явно славянская, и, естественно, обращаюсь к ней по-русски. Отвечает по-английски. После того как я все-таки «уличил» в ней русскую, соседка, извиняясь, признается, что машинально как-то вышло. Просто давно ни с кем на родном языке не разговаривала. Сама из Таллина, учится в США, оттуда и прикатила в Дэгу выступать за Эстонию.

Как же так? Ведь русский в «Деревне для атлетов» был третьим, после корейского и английского, «по охвату населения». На нем говорил (и уж точно понимал) практически каждый пятый участник Универсиады. В вечерней разноликой толпе, у сувенирного магазина, в Интернет-кафе или прачечной – всюду родная речь ласкала слух. Что удивляться: одна делегация раньше выступала, теперь – пятнадцать. Все бывшие союзные республики послали в Дэгу своих спортсменов, только вот братания почти не наблюдалось; таких случаев, когда, радуясь встрече, москвичку Галину Горохову крепко стиснул в своих объятиях киевлянин Григорий Крисс (оба знаменитые фехтовальщики, олимпийские чемпионы), были единицы. Да и то среди ветеранов, тренеров, судей, функционеров, ностальгирующих по прошлому. У молодежи языком межнационального общения русский, к сожалению, не стал.

Я видел, как кучкуются, обсуждая какие-то проблемы, кто угодно – немцы, американцы, египтяне, чехи, японцы, студенты с Фиджи… Все смешалось «в доме Облонских». Хохмы, подковырки, смех, счастливые улыбающиеся лица. А как же иначе – Универсиада, большой праздник. Но, чтобы так же тусовались россияне с украинцами, казахами, грузинами, таджики с армянами, белорусы с литовцами, не замечал. Хотелось крикнуть: да вы что, ребята, попали под пропагандистский пресс, который придавливает нормальные человеческие отношения? Неужели нет никаких общих интересов, неужели не хочется узнать, как живется-учится вашим сверстникам? Что удерживает эту русско-эстонскую девушку от контактов? Становилось грустно от того, что со временем мы, еще недавно пребывавшие в одной связке, все больше отдаляемся друг от друга. И закрывать глаза на это не надо. Нужно что-то предпринимать.