Я и оборотень - [42]

Когда руки его проникли под подол сарафана, задирая тот вверх, я потянулась было к бра в изголовье (надо же! видать остатки разумных мыслей все еще плескались в моей голове, и я застеснялась Гордея!). Но он не дал мне потушить свет, мягко перехватив руку и прижав ее над головой.

— Хочу видеть тебя. Всю. Мне нужна твоя страсть, — пробормотал он мне в губы, снова накрывая их своими.

Руки Гордея скользнули по моим ногам. Немного устыдилась своих мокрых трусиков, но и от них он меня освободил сразу же.

— Ты уже готова, моя страстная девочка, — мягко развел он мои ноги в стороны, прикоснулся пальцем к самой чувствительной точке, заставляя меня выгнуть спину. — Но сегодня я хочу, чтобы ты умоляла, кричала от страсти. Ты должна выпустить ее на волю, не держать в себе, — палец его проник в узкую щель, но сразу же вынырнул, окуная меня в разочарование.

Когда я осталась перед Гордеем совершенно нагая, какое-то время он гладил мое тело, пожирая его взглядом. Я видела, как вздымается его грудь, какими черными от возбуждения стали глаза, и не понимала, зачем он мучается себя, а заодно и меня, почему заставляет терпеть эту пытку, а не дарит такую желанную разрядку.

Но самые изощренные и страстные пытки меня ожидали впереди. Губы Гордея накрыли мой сосок, в то время как рука продолжала гладить живот, спускаясь ниже, проходясь по внутренней стороне бедра, вновь скользя вверх, но не касаясь того, что так мечтало о прикосновении, что пульсировало и сочилось влагой, приглашая в себя со всей щедростью неутоленной страсти.

Наигравшись с одним сосков и доведя меня практически до исступления, Гордей позволил стянуть с себя футболку, чтобы я могла коснуться его горячей кожи, ощутить ее под своими пальцами. Но нырнуть руке туда, что заставляло меня елозить задом по кровати, пульсируя и изнывая, он не позволил.

— Потерпи, моя хорошая, я еще не сполна насытился твоим желанием, — коварно пробормотал он, перехватывая мою руку и припадая губами к другому соску.

Что вытворяли его губы. Они втягивали затвердевшую плоть и отпускали, покусывали и посасывали. Я уже плохо соображала, где нахожусь и что делаю. Одна мысль билась в голове: «Это невыносимо! Нестерпимо волшебно! Я не выдержу!»

Когда губы Гордея проложили дорожку вниз по моему животу, я задрожала от предвкушения. Какая стеснительность! На нее не осталось и намека, до такой степени я сгорала от желания почувствовать этого мужчину в себе, получить долгожданную разрядку. Я сама закинула ноги ему на плечи, разрешая коснуться меня там языком. Ощущения были настолько острыми, что я громко застонала, испытав прилив небывалого возбуждения.

— Кричи, девочка, не сдерживайся, — проговорил Гордей, не переставая терзать языком мою самую чувствительную точку. — Сейчас ты должна кончить для меня, чтобы я почувствовал твой сок.

И я кричала, извиваясь в его руках и перестав контролировать собственные эмоции окончательно. Мне казалось, что схожу с ума, что не выдержу того, к чему стремительно приближалась. И когда наступила долгожданная разрядка, она стала для меня настолько ошеломительной, что, кажется, я на миг потеряла сознание. Очнулась, прижатая телом Гордея.

— Ты очень страстная малышка, — с улыбкой смотрел он на меня, удобнее устраиваясь у меня между ног. — И это сводит меня с ума.

— Я умерла и воскресла? — спросила, прежде чем его губы накрыли мои в коротком, но страстном поцелуе.

Гордей рассмеялся, покрывая мое лицо легкими поцелуями.

— Нет, девочка, ты стала женщиной.

Он проник в меня резко, и я задохнулась от восторга. Так и раньше было, но сегодня я чувствовала все несколько иначе — глубже, острее, резче и насыщеннее. И это мне безумно нравилось, до умопомрачения.

Гордей задал ритм, и я подстроилась под него. Он старался сдерживаться, но очень скоро мы достигли пика почти одновременно. И лишь когда лежала расслабленная в его объятьях, я сообразила, что на этот раз мы не подстраховались, что семя его излилось в меня. Страх не заставил себя ждать, и Гордей это почувствовал.

— Что? — посмотрел он на меня, нахмурив брови.

— Мы не предохранялись, — всхлипнула я.

— Значит, так тому и быть, девочка, — крепче прижал он меня к себе, целуя в макушку. — Не думай об этом. Твои духи не допустят беды…

Хотела бы и я в это верить, но не получалось. Наверное, я просто приучила себя к мысли, что не допущу появления на свет еще одной ведьмы, что не обреку собственное дитя на печальную судьбу. Слезы навернулись на глаза, и Гордей высушил их поцелуями.

— Ты не одна теперь, девочка. Я рядом, и вместе мы справимся, — пообещал он, и я ему поверила.

Вдруг стало так спокойно, что глаза мои сами принялись слипаться. А ведь я еще хотела почитать дневник бабушки, поизучать ритуал. Ну ничего. До него еще целая неделя, успею, — трезво рассудила я и почти с чистой совестью уснула в надежных и теплых объятьях.

Глава 17

Спит, как мышка. Свернулась клубочком возле самой стенки, одна голова торчит из-под одеяла. Не видно и не слышно ее. Гордей не удержался, протянул руку и коснулся шелковистых волос, рассыпанных по подушке. Такие же нежные, как и вся она. Захотелось придвинуться ближе к девушке и прижать ее к себе, оплести руками и ногами, чтоб почувствовать ее тепло, запах, биение сердца. Но тогда безмятежный сон будет нарушен, а этого он не хотел.