Я и оборотень - [40]

Гордей вышел из ванной обнаженный по пояс. Я залюбовалась его мощным торсом с блестевшими на нем каплями воды. А когда сообразила, что сижу на диване и пялюсь на полуголого мужчину, то покраснела так, что даже жарко стало дышать. Моя реакция не укрылась от Гордея, и губы его растянула ухмылка. Но как же я обрадовалась, когда и на этот раз он нашел в себе силы промолчать и не комментировать мое поведение. Вместо этого натянул футболку прямо на влажное тело и сказал:

— Пошли гулять?

— Пошли, — заторможено кивнула я, встала с дивана и приблизилась к нему.

Он даже не подумал посторониться, продолжая перегораживать собой практически весь проем, ведущий в коридор. Ничего не оставалось, как протискиваться мимо, касаясь его телом. Но стоять в непосредственной близости и ждать его реакции показалось мне еще более опасным. А когда я получила увесистый шлепок по мягкому месту, то аж подпрыгнула и возмущенно уставилась на Гордея.

— Это чтобы разморозить тебя, Снегурочка, — усмехнулся он. — Румянец тебе больше к лицу.

Надо ли говорить, что лицо мое снова пылало, на этот раз праведным гневом. Но дышать все же стало полегче.

В городе я была всего несколько раз и последний раз уже очень давно. Да и приезжали сюда мы с бабушкой целенаправленно на рынок или в магазин. А сейчас я просто гуляла, наслаждаясь вечерним теплом. Рассматривала чистые улочки со свеже выкрашенными фасадами домов, любовалась аккуратными деревьями, насаженными вдоль дорог и внутри дворов. Город показался мне очень зеленым и уютным. Немного напрягала молчаливость Гордея. Вроде и шел рядом, и я даже иногда случайно касалась его руки, но мыслями он был где-то далеко. Что ж, наверное, ему было о чем думать и сожалеть. Странно, что я в этот вечер не хотела грузиться вообще никакими мыслями. Вечером, когда вернемся домой, я засяду за бабушкин дневник, внимательно изучу все, что связано с ритуалом. А сейчас… сейчас мне просто хотелось насладиться прогулкой в приятном обществе.

Интересно, когда общество Гордея я стала считать приятным? Моя настороженность никуда не делась, но этот мужчина перестал пугать меня одним своим видом. И лицо его уже не казалось мне суровым, я даже поймала себя на мысли, что считаю его симпатичным. Немного пугала реакция моего тела на его близость. Неизменно оно откликалось внутренним томлением. Вот и сейчас, стоило только посмотреть на его плотно сжатые губы, окинуть взглядом его фигуру со спрятанными в кармах руками, как низ живота моментально потяжелел, а по внутренностям прокатилась теплая волна. Захотелось коснуться его, взять под руку, прижаться к его теплому боку. Но я не рискнула, конечно же. А напротив, немного отошла в сторону, чем заслужила его удивленный взгляд. Ну конечно, я и сама себя не понимала, а он уж тем более.

Квартиру Гордей снял недалеко от центра, и очень скоро мы вышли к парку.

— Зайдем? — кивнул Гордей на кафе, что расположилось возле самого входа в парк. И это было первое, что он произнес за всю нашу прогулку. При этом он посмотрел на меня так, что я снова ощутила душевный трепет. Ну вот как у него так получается?! Одно слово и глубокий взгляд, как я уже теряю способность соображать.

— Зайдем, — повторила я и кивнула как болванчик, не в силах отвести взгляда от его глаз.

И тут он улыбнулся. Не усмехнулся, не скривил губы в ухмылке, как делал часто, а просто улыбнулся — весело и по-доброму. А потом взял меня за руку, притянул к себе и прошептал на ухо, обдавая кожу жарким дыханием:

— Какая ты сегодня красивая, аж больно смотреть.

— Поэтому ты на меня не смотришь весь вечер? — неожиданно даже для самой себя спросила я, явственно слыша обиду в голосе.

Тогда он прижался к моим губам в мимолетном, но крепком поцелуе, а потом ответил:

— Вот поэтому, — и повел меня внутрь кафе.

Не уверена, что поняла его мысль, но тихо радовалась, что поцелуй был коротким, словно сворованным. Иначе, я не отвечала за реакцию своего тела. Слабость в ногах еще долго ощущалась, мешая мне вести себя адекватно.

Гордей заказал себе телячью отбивную с гарниром из овощей. Я же остановила свой выбор на блинах с семгой. Он предложил выпить вина, но я отказалась. Спиртное в принципе не любила и употребляла только по праздникам, а сегодня мне нужна была трезвая голова, чтобы продуктивно потрудиться перед сном.

Вопреки моим ожиданиям, ужин не прошел в молчании. Гордей рассказывал мне про своего племянника, которого растили они с братом, когда мать мальчика трагически погибла. И с такой любовью он это делал, что в душе моей плескалась жалость. Как же он, должно быть, скучает по своей семье, только даже себе в этом не признается, либо гонит эти мысли и считает себя недостойным вернуться в клан. Я так не думала. Уже одно то, что он грустит, говорит о том, что многое из того, за что его осудили, он осознал. А значит, исправился. Но лезть к нему со своими советами я не стала, понимая, что он все равно не свернет с намеченного пути и не бросит меня. За последнее я особенно была благодарна Гордею.

Возвращались мы уже по темноте, и на этот раз Гордей не выпускал моей руки до самой квартиры. А там он расположился в кресле перед телевизором, а я заперлась в комнате, забралась с ногами на кровать и раскрыла бабушкин дневник.