Я — годяй! Рассказы о Мамалыге - [25]

Итак, на довольно большом расстоянии растягивается резинка, левая рука ближе к мухе, правая, как у лучника — возле самого плеча, прицел… Прицел — и выстрел! Если не промазать, — муха, как подкошенная, сваливается тебе под ноги!

Зелёные, эти, павлинообразные, глупы и неповоротливы, красивы и самодовольны. Их сбить легко, а потому жалко и неинтересно. Серые же, очень даже большие, проворны и стремительны. Спортивны даже, можно сказать. Кажется иногда, что стоит промазать, и они уж тебя не пощадят: разорвут к чёрту!

Солнце, горячие стенки бака, тёплая, шершавая стена забора, жужжащие мухи, гниющие помидоры, долгая одинокая охота, азарт, неожиданное появление мамы, смущение и испуг, умывание под краном во дворе, разговор о боли и убийстве, снова двор (с запрещением охоты), найденный презерватив, принятый за воздушный шарик, надувание оного, появление мамы, умывание под краном, оплеуха и «получение по губам», запах хлорки и туалета, тёплый вечер, воскресенье… Щемящая, немыслимая пора далёкого Мишиного детства, куда до слез потом будет хотеться вернуться из тяжкой эмиграции во Взрослость, в которую Миша так рвался и где, как это ни странно, все оказалось чужим, враждебным, так до конца и не принявшем его. Вернуться в Детство, в котором были и слезы, и солнце, и которого нет больше нигде. Может быть, только в запахах, ибо запахи хранят всё.

Утром, когда они после завтрака играли на веранде, к ним подошла заведующая Лилия Ивановна с каким-то чужим мужчиной и, отозвав Валентину Борисовну, долго с ней о чём-то говорила и показывала рукой в разные стороны. Валентина Борисовна понимающе кивала и внимательно смотрела в каждую сторону, куда указывала заведующая рука. Мужчина стоял и вертел головой сам по себе, то прикрывая глаза ладонью, то щурясь, а один раз даже зевнув.

Потом Лидия Ивановна повернулась к нему, что-то спросила, он равнодушно кивнул, и они ушли.

— Ну, дети, — сказала порозовевшая и улыбающаяся Валентина Борисовна, — у нас в детском саду важное событие! Завтра, — она сделала загадочную паузу, — у нас будут, — опять пауза, — снимать кино!!!

— Кино?! — аж задохнулся Миша.

— Какое кино? — спросила Муся Дворецкая.

И ещё двадцать шесть вопросов, и все они прозвучали одновременно, как на стадионе, когда забьют гол.

— Настоящее! — ликовала Валентина Борисовна. — Это с киностудии приходили! И меня будут! И из нашей группы кое-кого!

Она оглядела всех блестящими глазами.

— Ты, — сказала она, показывая на Таню Ивлеву, — ты, — на Серёжу Мельникова, — ты, — на Толю Казбека, — ты, — на другого и ещё на другого, и ещё на другую… Миша, как зачарованный, следил за её пальцем… — И, конечно, ты! — на Витю Приходько.

Мишу она не назвала.

— Все вы должны завтра прийти красиво одетыми, чисто умытыми и хорошо выспаться. Будем сниматься в кино…

Последнюю фразу она договорила уже не им, а кому-то другому, кого видел только её затуманенный взгляд.

Все вразнобой закричали «ура!», начался вполне понятный галдёж, а Миша молча стоял с глупой полуулыбкой и думал о кино.

В Мишиной жизни было много праздников: Новый год, день рождения, хождение к Нолику, болезнь Валентины Борисовны… Но кино!.. Что может сравниться с этим замиранием в груди, с этой тёплой слабостью в коленях, пока папа с мамой ведут тебя ТУДА! Даже стояние в длинной очереди, даже волнение, что нам не хватит, — всё входит в священный ритуал. Главный признак взрослости для Миши — возможность ходить в кино, когда захочется. А для него это значит — всегда! Когда Миша вырастет, а на свете появятся видеомагнитофоны, он будет благодарить судьбу за то, что лишён этого технического чуда, ибо иначе вся работа, учёба, семья, всё его активное время было бы сожжено в цветном огне электронного жертвенника.

«Тарзан», «Джульбарс», «Бродяга», «Застава в горах», «Звезда», «Запасной игрок», «Подвиг разведчика», «Свадьба с приданым», — Господи! Сколько раз всё перерассказывалось им и обсуждалось дома и в садике! Песню Бродяги он пел не только по-русски, как слышал на пластинке в исполнении Бейбутова, но и по-индийски, как слышал в кино и на подпольной гибкой пластинке в исполнении Раджа Капура. И не только слова, но и музыку! И кто мог тогда проверить точность воспроизведения индийских слов!

А-ба-ра-гу — там, та-ра-ра!

А-ба-ра-гу — там, та-ра-ра!

Я-гар-ди-шме-гу ат-ман,

— а-та-ра-гу. У. У. У.

А-ба-ра-гу!..

Или из «Подвига разведчика»: «И не вздумайте шутить, Штюбинг! Если со мной что-нибудь случится, фон Руммельсбургу сразу станет известно, как вы провалили прекрасно созданную организацию! Как вы провалили Гройзинга, Шихматова, Бауэра…»

И всё наизусть, или почти наизусть, — с музыкой, звуковыми эффектами, мимикой и жестами.

Как нетерпеливо ждал Миша, когда уж закончатся эти невыносимо долгие буквы в начале картины, и как обрадовался, когда увидел, что они бывают в конце, когда уж всё позади, и жалел, что такие фильмы редки.

Как он был счастлив, когда папа привёл его в гости к своему знакомому киномеханику прямо в кинобудку. «В аппаратную», — исправил его тогда дядя Коля. И он через то таинственное окошечко, сидя над головами зрителей, смотрел «Чапаева», а потом мультик «Удивительный матч». А потом у него всё перемешалось в голове, и ему почему-то показалось, что люди в зале смотрели в одну сторону, а он в окошко — в другую…