Я — годяй! Рассказы о Мамалыге - [27]
он замечтался и представил себе, как все дети их детского сада, и по ту, и по эту сторону шнура, превратились в одного гигантского ребёнка, снятого для кино. И когда это чудо в украинской рубашке, с венком на голове и виноградом в руках появляется на экране, происходит разрыв плёнки, все свистят и топают ногами. Так они все сольются в одном «порыве» воедино. Или «разрыве». Короче, что такое «слиться в порыве», Миша иначе представить не смог.
В это самое время Витя дошёл до последней строфы:
Пауза сделалась мучительной, Витя сильно наморщил лоб, а Миша не удержался и заорал с другой стороны шнура:
И все-все, даже кошка на окне садика, оглянулись на него.
Вообще, стихи играли в Мишиной жизни роль особую. Миша, если честно, не очень верил, что ребята не могут их запомнить. Он думал, что они просто шалят и придуряются. Он даже подозревал, что для того, чтобы запомнить мелодию какой-либо песни, надо обязательно правильно запомнить слова и, напевая «ла-ла-ла», мысленно проговаривать настоящий текст. Так, во всяком случае, делал он и думал, что и другие делают так же. Когда же натыкался на перевирание текста или ссылки на его незнание, принимал правила этой, как он думал, игры и даже сам иногда подыгрывал. Увидев же, что в нотах какой-то песни под нотными знаками пишутся слова, разбитые на слоги, уверился в своей версии окончательно. Он, начисто лишённый музыкального слуха, никогда не ошибался в метре и размере и даже, рассказывая содержание, допустим, фильма, сам впадал в некий ритм, чего, конечно же, не замечал, но что действовало на благодарных слушателей.
Садик кишел стихами. Ритмичность и рифмованность заменяли доказательность, аргументацию. От житейских мудростей до детских скабрезностей — всё должно было изрекаться «в склад».
Это было серьёзное обвинение. Осрамившемуся надо было срочно выпутываться. Любая нелепость, любая необъяснимая глупость не замечалась, если была вставлена в негнущийся каркас версификации.
А вот в Воронеже говорили «Жадина-говядина», и Миша искренне считал, что правильно — это «помадина».
Некоторые из этих лирических монологов раздражали Мишу своей неизобретательностью.
Но вот розыгрыши Миша любил.
— Мама, скажи «чайник».
— «Чайник»…
— Твой папа в уборной начальник!
Эти неподцензурные рифмы нравились Мише намного больше официальных, он тянулся к неприличным стихам, хотя «глупости» в прозе не любил. Однажды он поразился, поняв, что совсем не обязательно говорить некрасивые слова — стихи сами их могут договорить, не называя. Таким образом, можно очень даже рискованно шутить, формально оставаясь безупречно праведным:
Позже, при переходе из первого во второй класс, Миша узнает огромное количество подобных шедевров, распаляющих сексуальное воображение, наполненных матом, уголовными и эротическими мифами, высвеченных таинственным светом запредельности, повествующих о драматических коллизиях во взаимоотношениях человеческих органов и их же выделений… На фоне разрешённой поэзии, которой была напичкана Мишина голова, это искусство было ярким, живым, предельно выразительным.
Стихи такого рода считались в садике народными, и никому не приходило в голову предполагать существование конкретного их автора. Поэтому, когда однажды Миша не удержался и попробовал свои силы в этом жанре, почить на заслуженных лаврах ему не удалось.
Уже упоминалось, что наиболее употребительной формулой, сводящей на нет нарастающую напряжённость, было обещание «а я расскажу-у-у…», предполагавшее вульгарное ябедничество (ябеда-корябеда). Дома Миша, прокручивая в голове некоторые эпизоды из садиковской жизни, случайно наткнулся на эту фразу, и её таящая угрозу незавершённость подвигла Мишу на творчество. Миша придумал рифмованный ответ, не менее глупый, чем остальные в том же роде, но — и это главное! — не известный пока никому.
Он еле дождался следующего дня и сразу же, как только из раздевалки стали подниматься по лестнице в группу, потянул за кончик и развязал бант в косичке Веры Зубаревой.
— Я расскажу-у-у! — заученно заныла Вера.
— А я накажу-у-у!!! — ликующе заорал Миша, и все, кто шёл рядом, оглянулись на него, оглянулись и отметили и ответ в рифму, и полную Верину растерянность.
А после обеда уже весь садик уверенно парировал угрозы доноса разоружающим Мишиным ударом, и, как только Миша стал заявлять о своём авторстве, его тут же подняли на смех и обозвали брехуном. Но тайная гордость наполнила его грудь, потому что очень скоро нудное «я расскажу-у-у», потеряв свою незавершённость, стало неопасным и исчезло, а на его место пришло противное новое: «Всё-о! Расска-а-азано!», что открывало новые горизонты для творчества. Однако теперь Миша решил быть умнее и заявить о своих авторских правах заранее. Но непредсказуемая жизнь изменила его планы, им так и не суждено было сбыться.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.