Я - эмоциональное создание - [15]

Барби вовсе не та, кем вы ее себе представляете. Она гораздо умнее, чем вы позволяете ей быть. У нее много силы, и она гений в своем роде.

В мире больше биллиона Барби. Представьте, если бы мы их освободили. Представьте, если бы они ожили во всех деревнях и городах, во всех спальнях и на свалках, в своих домах мечты. Представьте, если бы они начали с преображения, а закончили бы переворотом. Представьте, если бы они начали говорить то, что чувствуют.

Дадим Барби слово.

Мысленное сообщение:

Освободите Барби!

Мысленное сообщение:

Освободите Барби!

Освободите Барби!

Освободите Барби!

О-о! Рука попала в машину! Больно. Кровь идет. Они очень разозлятся.

Мысленное сообщение:

Освободите Чан Ин!

Выпустите ее из этой грязной душной фабрики.

Мысленное сообщение:

Пожалуйста.

Небеса, небеса, небеса

Рамалла, Палестина

Дорогой Калид,

я постоянно трогаю свои волосы.

Это своего рода развлечение.

Пропускаю и пропускаю

их сквозь пальцы.

Они были гуще раньше.

Теперь они поредели.

Что-то меня покинуло.

Но я не знаю, что именно.

Дорогой Калид,

когда я стояла над твоей могилой,

я представила, что они собирают

части твоего тела, как пазл.

И всегда добавляют ту часть, которую не нашли,

твою руку.

Я все думала о твоей руке,

которая держала мою руку, когда ты верил

во что-то, ради чего

стоит умереть.

Ты становился взволнованным.

Не счастливо взволнованным, каким бываешь при получении подарка.

Скорее полным решимости.

Никто не собирался отнимать у тебя

твое будущее.

Я все думала о частях твоего тела

и как я любила каждую часть твоего тела,

но не тело, разорванное на части, как теперь.

Дорогой Калид,

позже я поняла, что она, ярость, поразила как лихорадка.

Спустя две недели после того, как они кидали горсти земли на твое тело

и дали мне шарф, который ты носил на удачу.

Я подумала, что это была одна из тех болезней,

которыми мы болеем из-за плохой воды

недостатка света

недостатка хлеба

недостатка детского молока

оттого, что ничего не работает и все закрыто

а мы вынуждены жить в одной разрушенной комнате неделями

иногда месяцами.

Я думала, что это болезнь.

У меня был жар, который не прекращался.

Я завернулась в ткань твоего шарфа

в твой запах

в надежде, что он меня удержит

или спасет

но этого не случилось.

Дорогой Калид,

он был так прост —

голос

который прорезался во мне

так прекрасен, так чист:

Смертница.

Я сказала это громко

перед моими друзьями

в кафе

и лихорадка наконец прекратилась.

Дорогой Калид,

они сказали, чтобы я не думала об этом.

Они сказали, что я стану героиней.

Они сказали, что я встречусь с тобой на небесах.

Они говорили слишком быстро.

Они двигались слишком быстро.

Мне нужно было время.

Был мальчик, который пошел со мной.

Я видела, что ему страшно.

Он потел.

У него были угри.

Кто-то или что-то послало его туда.

Как и я, он не хотел отставать.

Дорогой Калид,

может, если бы за мной приехала машина со включенными фарами

или машина хотя бы не сломанная и не заржавевшая.

Может, если бы они меня не торопили так сильно.

Может, если бы они дали мне одеться в свою одежду

но сама мысль умереть на крыше танка с растерзанным животом

сама мысль умереть в их джинсах

та грубость, с которой они меня втиснули в машину…

Дорогой Калид,

это мог бы быть твой ребенок —

то, что вплотную прилегало к моей коже,

привязанное ремнем

высасывающее жизнь из меня

но это была бомба

размером с торс

выпирала как разросшаяся опухоль

высасывающая жизнь

которая могла бы быть на ее месте

маленькие пальчики вместо гвоздей

кто-то

кого мы бы зачали в нежности

но вместо него вынашиваю что-то, чтобы взрывать

людей.

Дорогой Калид,

в торговом центре

где играют в нарды

нас отправили по местам

как провинившихся школьников

чтобы мы выстояли

чтобы приготовились взорваться, умереть

стоя на своих местах.

Я чувствовала, что парень хочет сбежать,

но он был мужчиной и у него не оставалось выбора.

Вдруг неожиданно торговый центр превратился в лица,

лица, лица.

Моя мать, мой отец, моя тетя и ты,

Калид, виделись мне в глазах израильтян

из торгового центра.

И тогда я посмотрела наверх.

Там были голубые

животворяще голубые-голубые небеса

больше чем весь торговый центр

или палестинцы или израильтяне

или даже ты, Калид.

Кругом были голубые-голубые-голубые небеса

и я не смогла этого сделать

я отвернулась, когда его тело взорвалось

его мальчишеская голова

раздробилась и теперь

не хватало частей его тела.

Дорогой Калид,

я не понимаю, почему

они меня здесь держат.

Я передумала.

Я сбежала.

Они бы должны поблагодарить меня.

Они бы должны каждого палестинца посадить в тюрьму

за дурные мысли или фантазии.

Как бы мы без них выжили?

На самом деле я не против того, что оказалась в тюрьме.

По крайней мере не надо больше притворяться, что я свободна.

У меня нет иллюзий.

У меня нет ненависти.

У меня нет парня.

Я не могу больше вернуться домой,

Я взрослее.

У меня поредели волосы.

Стена

Иерусалим, Израиль

Моя подруга Адина ведет меня по другую сторону стены

на Западном берегу[35].

Меня удивляет, каково там.

Она почему-то выглядит выше оттуда.

Понадобится вертолет, чтобы через нее перебраться.

Крепкий, неприступный бетон разделяет силу, дома,

землю и друзей.

Я возвращаюсь.

Я слушаю истории.

На той стороне нет воды,

Нет колодцев,

Нет гранатовых и фиговых деревьев,