Я - Его Вариант Адаптации - [20]

Тогда, на Земле он оказался в пятёрке, отобранных из четырёхсот претендентов, финалистов и кандидатов полёта на Марс. Остался последний тест-экзамен на одиночество.

— Сынок, — говаривал отец, — во время начала войны, остался в живых один из красноармейцев в Брестской крепости. Три месяца в одиночку против немцев. Возьми эту книгу и почитай. Я верю в тебя, поверь и ты в себя. Когда это солдат вышел наружу, обмороженный и полуослепший его чествовали высшие офицеры рейха. И отдавали честь.

Егор тогда отмахнулся, но старенькую потрёпанную Роман-газету прихватил. Спустя восемь месяцев, в закрытую капсулу, напоминающую кабину планетолёта открыли дверь. Выбритый до синевы и опрятно выглядевший Егор никак не отреагировал но вздрогнул, когда Пьер дружески пожал руку и поздравил с победой. Многоуровневые задачи учёного совета Егор решил блестяще, попутно начав кандидатскую по физике звёзд. Комиссия посчитала поначалу, что у парня съёхала крыша и нужна срочная программа реабилитации. Он их удивил тем, что попросил немножко подождать, что он не закончил свой "Аннета". Егора проверили стандартным и нестандартным тестированием и изрядно удивились: — скорость реакции на вопросы возросла на 18,8 %. С тех пор с роман-газетой больше не расставался. Она стала его своеобразным амулетом удачи, а окрылённые успехом сына, отец с мамой назвали гостей. Когда приглашённые захмелели, отец не выдержал: — Сынок, неужели повесть помогла? Про тебя трубят, словно ты уже побывал на Марсе, а репортёры не дают нам проходу. Как тебе удалось?

— Отец, — Егор поднял рюмку. — Я не был одинок, как тот воин в крепости и создал Образ, который помог мне.

Предстоящее испытание Узколицего и его богов, на вшивость, требовало предельной собранности: картинки калейдоскопа приобретали стройность алгоритма решения и выхода из непростой ситуации. Настил моста надежды, как и составляющие антураж моста отваливались кусками и беззвучно падали в бездну. Егор, расставив ноги, опирался на пустоту, а пустота трансформировалась, приобретая несокрушимую твердость настила, какую имеет разве что вера. Ошмётки Надежды исчезали где-то внизу, заменяясь как по мановению палочки незримого волшебника на анкерные крепления и надёжные стальные тросы, к которым крепился настил Моста Жизни. Егор смело взглянул вниз и увидел мерцающую далеко-далеко внизу ленту красной реки, попрыгал, раскачивая качель. Волна колебаний остановилась после второго мысленного приказа. Егор сообразил, что с этой минуты получил в своё распоряжение невероятную опору и ему больше в жизни не понадобятся костыли. Он усмехнулся ошарашенным тор-анам, вообразил костыли и покрутив ими как иллюзионист, швырнул вслед остаткам моста. Теперь он может создать из Моста любое инженерное сооружение силой одной мысли: — прямо здесь возводить города и строить стартовые площадки для планетолётов, заселять Мост различными существами и растениями и спокойно созерцать дела души, духа и разума своего. Почему он раньше не понял такого простого и тривиального по своей сути алгоритма, а опирался на сгнившие доски шаткого и ненадёжного мостика Надежды. Ведь эта сволочь — Надежда — тешит иллюзиями и продлевает агонию и стагнацию копошащегося в потёмках и ищущего выход из тупика путника. Больше она не сможет мешать и её неопределённость и бесконечное самокопание в поисках выхода, не потребуются. Надежда перестала, как таковая существовать и стала одним из ошибочных вариантов решения любых вопросов и, умолкла навсегда, с последним отброшенным сомнением в пользу её — этой стервочки, медленно, но верно, доканывающей любой организм и вносящей расстройства и неразрешимые сомнения в жизнь. Разбитый калейдоскоп иллюзорной надежды, Егор сдул как пылинку за пределы Моста. На мгновение стало жаль ЕЁ, как это бывает при расставании с близким человеком, когда кажется, что Встреча сдвигается во времени на неопределённость и становится капризом. И тогда являет себя вирус надежды и начинает медленно и верно подтачивать ствол ВЕРЫ — Ведания Ра, как считали древние предки. И вот тогда-то незаметно она не просто находит своё место, а становится доминантой и оттесняет на дальние планы всё ещё не так давно важное, неумолимо становясь хозяйкой положения, требует и требует для себя пищи — всё больше и больше; заполоняет естество надуманными образами страха. ВЕ-РА лишается основ, оттесняется на дальние планы в запылённое хранилище, унося с собой Действие. А зачем действо?.. Лёг на диван и предавайся мечтам, создавая образы, навеянные монстром надежды. Монстр подчиняет себе всё естество и ни за что не сдаст своих позиций, если к нему… Нет, для этого вовсе не нужно убивать этого монстра, а просто выставить ему счёт и перестать делать из него — босса. Не обращать внимание и всё тут! Вы и не заметите, как ещё вчера — гигант, — сначала не помёт в чём дело, потом начнёт угрожать свое властью босса и, видя бесперспективность — начнёт скулить и выпрашивать место под солнцем, хотя бы малюсенького местечка-островка, чтобы пережить кризис и укрепляться на своём плацдарме для будущего вторжения-прыжка. Она смирненько будет ожидать своего часа: днями, месяцами, годами, скрежеща от бессилия и ощущения свей ненужности, накапливать яд и шлифовать каждый будущий ход. Наверное, она и есть врата к бесам, дремлющим до поры внутри нас и терпеливо ожидающий пробуждения, чтобы вновь возникнуть из небытия и теперь уже в полную мощь обрушиться, заполонить всё пространство естества страхом ожидания и больше не допустить никогда к власти конкурентов — никогда! Верно, замечено — надежда помирает последней, когда Носитель изъеденный сей дамой до дыр превращается в скулящее по любому поводу двуногое, а потом и вовсе чахнет и красиво в последних мечтах надежды — приказывает долго жить остальным. Это апогей и апофеоз надежды, как на подмостках театра, когда закрывается занавес. Апофеоз, переходящей в небытиё и мрак. Занавес закрыт и пьеса подошла к логическому концу. Заигравшийся и настолько вошедший в свою роль актёр, настолько увлёкся игрой, как не заметил, что образ вышиб из него всё: он падает — главный герой и откидывает копыта. Апофеоз надежды пришёл — рядом с трупом стоит хихикающая известная дама и радуется пополнению рядов, навешивая на грудь надежды награды за проделанную работу.