Я — эбонитовая палочка - [14]

Он подышал на стекло и нарисовал пальцем смешную рожицу: кружок, а внутри глаза-точечки, рот-улыбка.

"Я понял, — Виктор Валерьевич подсел к кровати и, спросив взглядом разрешения, распрямил мне ноги, — что страх — это тоже загадка, вот как в наших с тобой детективах. Его можно разобрать на детальки, исследовать и найти, чего боится он сам".

"Ст-трах б-боится?" — не поверил я.

"Конечно, — кивнул он. Руки его мягко обхватили мне пятку. — Оказалось, мой страх очень боится порядка, мытья полов, стирки и глажки, кухарничанья, и вообще любой осмысленной работы. А еще он боится утренних бутербродов с маслом…"

Я смешливо фыркнул.

"Да-да, бутербродов с маслом, — Виктор Валерьевич перешел с пятки на икру. — Масло должно быть подтаявшее слегка, чтобы мазалось легко, ложилось на хлеб золотой дорожкой… Ах, — он причмокнул ртом, — такая вкуснотища… Мой страх боится, когда я чему-то радуюсь. И твой страх, наверное, тоже. А уж ежедневной работы — точно боится. И если мы смело продолжим заниматься ногами…"

Я поднялся и, прихватив Френсиса, заковылял к платформе.

Хорошо, подумал я, пусть я боюсь. Получается, я боюсь людей? Если полз от них? Или здесь тоньше?

Я покосился на толпящихся вокруг меня.

Вот вообще ничего к ним не испытываю. Немножко раздражения. Совсем чуть-чуть. И все. Мне кажется, мы находимся по разные стороны жизни. Я имею ввиду себя и остальное большинство. Я — инвалид, они — обычные человеки. Видовое сходство, и только. Рядом мы терпим друг друга с трудом. Невидимая граница проложена раз и навсегда. Во всяком случае, со мной редко кто не испытывает неловкости. Даже если пытается ее прятать.

Так что не мудрено, что во сне я пытался от них дистанцироваться. Но бояться?

Нет, подумал я, здесь что-то другое. Честно говоря, я давно уже воспринимаю людей как фон. Цветовой, серый, в основном, фон. Иногда назойливый, иногда агрессивный.

Вот смотрю я и что вижу?

Стоят погруженные в себя манекены. Беседуют роботы. Вздыхают куклы. Внутри органы, пружинки, шестеренки, папье-маше, дребезжание мысли. Балансирует на краю платформы мальчишка в куртке с вышитым на спине орлом. Внутри — бравада: вот я какой!

Но за всем этим — пустота. Серая. Мертвая.

Почему так? Может, пришло мне в голову, я боюсь, что все они могут обернуться зомби? Что они вдруг набросятся на меня?

Я кивнул себе. Опаска, конечно, есть.

Тот зомби произвел на меня впечатление. Безумие вообще производит впечатление. Ошеломляет. Парализует. Просто потому, что идет поиск приемлемой реакции. Такой же неадекватной.

А что если я боюсь стать таким же?

Не зомби, нет. Одним из. Влившимся в чудный строй манекенов. Или здесь другое? Я ведь, получается, многое могу сотворить с людьми. Вот что страшно. Повести за собой. А куда? На амбразуры. На магазины. На других людей. Окунуть в хаос и кровь.

Бр-р-р, терпеть не могу кровь…

И вообще, когда во сне я сорвался… Я прикрыл глаза, вызывая в памяти ощущение. Что там было? Падаю, падаю… Смерзается все внутри: разорвут, задавят, сомкнутся…

Кто-то вскрикнул.

Очнувшись, я повернул голову. Мальчишка с орлом на куртке кривил рот. Оттащив от края, за шкирку его держал спортивного вида парень, рядом прижимала пальцы к губам женщина лет тридцати пяти.

— Да не упал бы я! — сердился мальчишка. — Ну отпустите. Ну!

— Второй раз ловить не буду, — сказал спортсмен.

— И не надо!

— Смотри.

Отпущеный на землю мальчишка повел плечами.

— Что я, сам себя не контролирую?

Подошел, дохнув туннельным жаром, поезд. Я механически шагнул внутрь вместе со всеми. Притиснулся к противоположным дверям. Даже садиться на предложенное место не стал. Уперся лбом в стекло.

Это не я, стучало в голове, не я. Я не мог.

Мальчишка стоял рядом, вздернув глаза к рекламному прямоугольнику над створками. Симпатичное лицо с пушком на щеках. Видно, что еще дуется.

Прости, сказал я ему мысленно, возможно, это из-за меня.

Потянулись станции. "Чернышевская". "Площадь Восстания". Вина грызла душу. Конечно, думал я, если представлять плохое, то оно обязательно… Просто знак другой, минус…

Он ведь, этот мальчишка, чуть не упал!

Вот где страх. Когда не ты, а другие вместо тебя. А еще хуже — когда по твоему, пусть неосознанному, желанию.

И как тогда с этим жить? Почти убийцей…

Кое-как я дождался "Пушкинской". Выскочил, не взирая на тянущую боль в ступнях, поднялся к судьбоносному барьеру на переходе.

Шесть пятьдесят.

Ну, Сергей, думал я, ты мне все расскажешь!

Люди поднимались. Люди спускались. Я вглядывался в лица, удивляясь, какие они все пустые. Словно действительно куклы или роботы двигались давным-давно проложенным маршрутом.

Меня продрал озноб.

Нет-нет, чушь какая, не поверил я. Наверное, я теперь все неправильно вижу. Не может быть, чтобы все…

— Привет.

Со стороны "Звенигородской" я Сергея не ждал и потому пропустил.

— П-привет.

Под руку с Сергеем стояла высокая девушка в темных брючках и фиолетовой блузе.

— Кира, — она помахала в воздухе ладонью.

Получилось непосредственно и совсем по-дружески.

Ямочки на щеках. Большие, как в манге какой-нибудь, глаза. Вьющиеся, длинные волосы. Ни короткой стрижки, ни стервозности, как я себе навоображал утром.