Я дрался с бандеровцами - [23]

– На ваш гарнизон бандеровцы пытались напасть?

– Конечно, не раз они пытались, но оперативники получали точные данные, даже знали количество нападавших, с какого направления и с каким оружием они подойдут. Иногда точное время нападения называли. Так что мы всегда успешно отбивались.

– Вы как-то специально готовились к таким нападениям?

– Да, мы вообще всегда очень тщательно изучали прилегающую местность. А о нападениях нас предупреждали при утреннем или вечернем инструктаже. Причем командиры всегда очень серьезно относились к боевой подготовке, следили за тем, чтобы наши автоматы были полностью подготовлены к стрельбе.

– Вы сталкивались с нападениями бойцов ОУН-УПА на мирное население?

– Естественно. Это случалось бесчисленное количество раз, особенно они любили нападать на учителей и администрацию колхозов, которых присылали сюда из других областей Украины или России. Председателей колхозов они вообще поголовно уничтожали, учителям также никакой пощады не давали. Когда мы встречались с председателями колхозов, то они нам рассказывали, что ни разу под одной крышей не ночевали. Все время где-нибудь прятались. Так что бандеровцы активно отстреливали мирное население. В некоторых селах целые кладбища появлялись, где датой смерти указаны либо вторая половина 40-х, либо начало 50-х годов.

– Солдаты из части в самоволку ходили?

– Было дело, находились такие смельчаки. Но они, как правило, назад уже не возвращались… В ходе этой самоволки жизни лишались. Я ни разу так не делал.

– Спиртное как-то доставали?

– Еще бы, самогонки было полно. Но и отравления постоянно случались. Как-то всю нашу группу отравили мышьяком. Была одна учительница из местных, мы ей поверили, показалось, что она вроде бы надежная. А она нам выпоила целую бутылку отравленного пойла. Тогда трое наших солдат погибло… Но кто ел хорошо и закусывал, как я, к примеру, тот легко обошелся. Я тогда, да и сейчас, практически вообще не пил. Командиры особенно ценили солдат, которые не курят и не пьют. Такие крайне необходимы в секрете. А дело в том, что не привык я к куреву. Хоть и воровал, и беспризорничал, но как с пятнадцати лет бросил курить, так больше никогда и не курил. Вообще же курево на войне – вещь не самая приятная, особенно в нашей работе. Здесь курение частенько заканчивалось трагически. В секрете надо сидеть так, чтобы тебя не было видно. А если солдат ночью дымил, его можно учуять, а ведь он еще и спичку зажигал – сразу тебе готовая мишень. А снайперов среди бандеровцев было порядочно.

– Как кормили?

– Очень хорошо. Обижаться на кормежку никак нельзя. Кроме того, сухой паек часто выдавали. Туда входили: колбаса, сало, сливочное масло и хлеб. А в поиск обязательно выдавали свиные или говяжьи консервы.

– Особист в полку был?

– Наверняка имелся, но я с ним ни разу не сталкивался. Больше с оперуполномоченными общался.

– С замполитом общались?

– Имелся у нас и такой офицер, но по политчасти у него, видимо, было мало работы, потому что он больше при штабе находился, чем в батальоне.

– Какие-то деньги на руки получали?

– Да, раз в месяц выдавали по три рубля. Естественно, их ни на что не хватало. Даже пачку папирос купить нельзя было. Но нам кроме денег и пайка выдавали еще и махорку. Но так как я не курил, то отдавал ее товарищам.

– Какое отношение было во внутренних войсках к Сталину?

– О-о, Сталина мы очень уважали. Между прочим, он нам даже помогал в операциях. Как-то раз в 1951 году мы преследовали группу бандитов, и она умудрилась проскочить границу с Чехословакией. Пограничники, черт бы их побрал, рты поразевали, а нам надо продолжать преследовать группу. Но впереди лежала территория пусть хоть и дружественного нам, но все же иностранного государства. Когда мы подошли непосредственно к границе, то оперативники каким-то образом сообщили обо всем напрямую Сталину. Тот приказал: «Преследовать банду до полного уничтожения, в том числе и по территории Чехословакии». Так что мы перешли границу, догнали всю банду и уничтожили восемь бандеровцев. Сталин вообще нас сильно поддерживал и во всем помогал. При этом по его личному распоряжению в войсках ввели особые правила по поводу мародерства. Ведь при обыске мы часто находили в хатах разные ценные вещи, но по личному распоряжению Сталина было строго-настрого запрещено брать что-то себе.

– Как проходили обыски в ходе операций?

– В селах и хуторах самыми подозрительными были крайние хаты. При прочесе их всегда обыскивали целым отделением. В ходе таких обысков у меня две пилотки прострелили. Дело в том, что на мне была проверка чердаков – это самое опасное место. Здесь зачастую сидели бандиты, поэтому я делал так – подставлял лестницу, но вначале сам не поднимался. А надену на автомат или палку пилотку и выставляю ее на чердак. Если там бандиты, то они сразу же открывали автоматный или ружейный огонь. После выявления бандитов я сразу же кидал на чердак заранее подготовленные гранаты. После стычки смотришь – такую дырявую пилотку на голову уже не надеть… А некоторые ухари, подвыпив в момент операции, сами поднимались на чердаки безо всякой осторожности. Думали, что им все нипочем. И бандеровцы убивали их наповал…