Я для тебя одной воскресну - [44]

Вайлис сдернул с меня белье, блузку, попытался снять брюки, не вставая, словно боялся, что я сбегу. Не вышло. Он дернул одну штанину, другую, раздался оглушительный треск и брюки разошлись по швам. Вайлис отбросил их и также, уже без сожалений, сдернул плавки. Мог и не снимать. Фактически его белье уже ничего не прикрывало и не сдерживало.

Не давая мне опомниться, Вайлис схватил и буквально насадил на себя. На долю секунды я испугалась, что будет больно. Но… Вайлис остановился настолько вовремя, будто чувствовал меня, понимал без слов. Недолго мы замерли, соединенные вместе. И меня посетило ощущение, что так оно и должно быть. Вот именно так и не иначе. Как вообще можно представить, что меня возьмет кто-то другой?

Сладкий дурман поплыл в голове. Вайлис задвигался — с нажимом, с напором, но заметно сдерживая бешеный мельранский темперамент. Я поймала его ритм, и совершенно потеряла контроль. Вокруг нас вспыхнуло пламя — не настоящее, аурное, но выглядело оно самым настоящим костром.

Я прижималась к Вайлису и отступала, а он догонял, дергал на себя за ноги, чтобы наши тела не расставались. По телу шли сладкие волны — нега и напряжение сменяли друг друга бесконечное количество раз. Внизу живота посасывало, сжималось, нагнетался жар.

Вайлис издавал странные звуки — то ли стоны, то ли рычание. И от каждого по моему телу проходила сладкая дрожь. Наконец, он дернулся и застыл. Выдохнул так, словно только что избавился от ужасной, мучительной боли, или жажды. Ненадолго замер, не отпуская меня, не выходя, и вдруг задвигался снова.

Еще и еще…

И я снова плыла, плавилась воском в его руках и млела, а затем резко натягивалась, как тетива лука. И снова и снова меня встряхивал сумасшедший оргазм.

Спустя некоторое время мы упали на постель, и Вайлис по-хозяйски положил мою голову на свое плечо. Вместо того, чтобы пойти в душ или заснуть, как многие другие мои мужчины, выдохнул:

— Леля… Плазма… Это было… правильно… Так должно быть всегда…

Я хотела возразить. Но решила, что не время.

Он был слишком взбудоражен, слишком возбужден, чтобы принять отказ.

И я прикрыла глаза, давая Вайлису успокоиться, а себе — считать его ауру.

Поразительно! В ней все еще оставалась энергия желания. Не настолько мощная, неукротимая, как недавно, но она не растратилась полностью. Будто бы Вайлису… не хватило?

Зато очень изменились знакомые розовые протуберанцы в его ауре. Они больше не бледнели, не темнели, не дрожали, словно под свирепым ветром. Казалось, внутри ауры Вайлиса цвел огромный розовый цветок. Эмоция созрела. Светло-светло-голубые разводы по всему биополю спутника, уродись он человеком, говорили бы о безмятежном спокойствии. А в дополнении к оранжевым ниточкам — о том, что он почти счастлив.

Но у инопланетников все иначе. Их эмоции окрашивают ауру не так как у землян. Иногда палитра похожа, порой почти идентична, а временами отличается полностью. Мне не доводилось общаться с мельранцами иначе как по телефону. И это очень осложняло чтение ауры Вайлиса.

Как осложняло и оценку ее реакции на мутацию. Признаков близкой смерти я не обнаружила — ни резкого истончения биополя местами, ни разрывов, ни трещин. Уффф… Кажется, облегченный вздох все же вырвался из груди. В ближайшие недели Вайлису ничего не грозит. Но нет никакой гарантии, что превращение в индиго не навредит его здоровью позже. Расслабляться и успокаиваться слишком рано. Все решится в ближайшие недели… Как и судьба нашего расследования, как и наши с Вайлисом судьбы на Муританне.

Сказать ему? Или не надо? Мысли заметались в голове, как безумная стая птиц под выстрелами охотника. Тревожно застучало сердце, холодок разлился в животе. Пугать Вайлиса раньше времени совсем не хотелось. Но разве он не имеет права знать, чем рискует?

Хотя…

Во мне боролись два противоположных порыва. Рассказать все Вайлису прямо здесь сейчас, или скрыть от него, пока не разгадала исход мутации ауры. Он имеет право знать, твердила я себе. И тотчас торопилась себя отговаривать — зачем ему раньше времени этот груз на душе.

— Леля? — позвал Вайлис, и я отчетливо ощутила всю неправильность нынешней ситуации. Мы уже бог знает сколько времени лежали рядом, голые. Вайлис прикрыл нас мягким, голубым покрывалом и совсем как-то по-хозяйски положил на меня руку.

Но добило не это.

Он вдруг пропустил мои волосы сквозь пальцы и выдал как свершившийся факт:

— Ты моя Леля… я хочу тебя себе… Я хочу тебя… как собственную женщину…

Меня как громом ударило. Опять он за свое! Стоит немного расслабиться — и опять эти агентские хитрости. Даже в постели, даже после ошеломляющего секса!

Конечно же, я отлично помнила эту фразу.

В больнице, в полубреду, пока застегивала халат медсестры, Вайлис прошептал:

— Я хочу тебя… как собственную женщину…

Какие образы витали в его помутненном рассудке? Что он имел ввиду? Может и сам не ведает.

Но услышав эту фразу — слово в слово — после нашей любовной горячки, я опешила. Тихая нега в мягкой постели, рядом с мужчиной, который так притягивал, так будоражил, испарилась в одном мгновение.

Я вскочила как ужаленная и шарахнулась к окну. Вайлис резко сел на кровати и ошарашенно уставился на меня, словно впервые видит. Он даже и не думал прикрываться. Да и зачем? Я оценила все, чуть раньше, да и смущаться Вайлису было совершенно нечего. Таким телом гордиться надо!