Я был в Ку-клукс-клане - [62]

Следующим оратором был Люмис.

— Каждая страна, прежде чем достигнуть каких-либо успехов, начинала с того, что избавлялась от евреев, — заявил он, с ненавистью глядя на евреев — ветеранов войны. — Слишком много евреев разгуливает под христианскими именами. Мы собираемся расследовать все эти случаи. Кроме того, мы проследим за тем, чтобы ни одному еврею не достался избирательный бюллетень. Далее, христиане должны покупать только у христиан. Пусть универсальный магазин Рича — крупнейший магазин Юга, но мы объявим ему бойкот, поставим вокруг него пикеты и добьемся его закрытия.

Берк, еще раз взяв слово, стал провоцировать еврейских ветеранов на открытое столкновение.

— Выстрел, сделанный колумбийцами, услышан во всем мире! — пронзительно кричал он. — Наконец-то евреи обрели своего господина в лице нашей организации! Борьба началась, и она будет становиться все более жестокой, пока вы не уберетесь в свой Бронкс, откуда пришли. Но придет день, и мы вступим и в Бронкс!

Я взглянул на еврейских ветеранов. Они были явно возмущены и поглядывали на своего руководителя, как бы спрашивая разрешения проучить колумбийцев.

Вдруг Берк заявил:

— Все посторонние должны немедленно оставить помещение.

— Одну минуту! — запротестовал руководитель еврейских ветеранов, поднимаясь с места. — Я хотел бы ответить на предъявленные нам обвинения.

— Выкинуть жидов вон! — завопил в ответ Берк.

— Все, что вы здесь говорили, — гнусная ложь! — закричал руководитель ветеранов.

Толпа яростно взревела — колумбийцы бросились на ветеранов. Один из колумбийцев размахивал пистолетом. В зал ворвались четверо полицейских, но они не смогли пробиться через бушующую толпу. Вдруг раздался звон разбитого стекла — в зал через окно влетела бомба.

Она взорвалась, и облако слезоточивого газа мгновенно окутало зал. Драка прекратилась. Все кинулись к выходу, и через минуту зал опустел. Как только воздух в зале немного очистился, я незаметно вернулся и подобрал пустой корпус бомбы.

— Нет никакого сомнения, что это штука из управления полиции Атланты, — сказал Дюк на следующий день, когда я показал ему свою находку. — Должно быть, колумбийцы получили эту бомбу от одного из своих дружков в полиции и швырнули ее в окно, чтобы наделать побольше суматохи, заставить говорить о себе в газетах, а затем свалить всю вину на евреев. Но бомба попала в зал как раз во-время, иначе драка переросла бы в побоище.

* * *

Первые реальные возможности начать процесс против колумбийцев появились после того, как Ланьер Уоллер, потрясенный до глубины души зверствами колумбийцев, рассказал мне об одной ночной поездке с Айрой Джеттом.

— Джетт спросил меня, не хочу ли я проехаться с ним в одно место, — начал Уоллер. — Потом он осведомился у Гомера, можно ли ему взять меня с собой. Гомер сначала помялся, а потом сказал: «Пусть едет» И мы поехали с Джеттом за город.

«Эти проклятые черномазые не хотят нас слушать, — сказал мне Джетт. — Но мы им покажем. Нам нужна только кучка крепких и храбрых ребят, которые будут стоять друг за друга, делать все, что мы им прикажем, и помалкивать».

«О чем помалкивать?» — спросил я его.

«А вот если дом какого-нибудь черномазого взлетит на воздух или сгорит, — никто не должен знать, как это случилось», — ответил Джетт.

Вскоре мы подъехали к маленькому домику. Джетт выключил фары и приказал мне не шуметь. Мы вышли из машины. У задней стены домика стояла старая бочка. Я думал, что в ней куриные гнезда, но Джетт запустил в бочку руку и вытащил оттуда несколько палочек динамита. Потом мы подошли к крыльцу и постучали. Нам открыл дверь какой-то старик. Джетт сказал, что ему нужно взять еще кое-что. Старик принес нам четыре или пять пистолетов калибров сорок пять и тридцать восемь. Джетт передал их мне и сказал: «Отнеси их в машину и спрячь в отделение для перчаток. Да не забудь запереть!»

Когда я вернулся, Джетт сказал: «Уоллер, ты умеешь держать язык за зубами. Посмотри-ка!» — и он показал мне целую груду оружия и патронов. Там было около двадцати пяти винтовок калибра двадцать пять и дробовиков.

По дороге в город Джетт сказал: «Уоллер, мы можем заработать на этом кучу денег, но мы должны держаться все вместе и помалкивать».

— Не знаю, как относитесь к этому вы, Перкинс, но с меня хватит. Я умываю руки! — заключил Уоллер.

— А кто такой этот старик? — спросил я его.

— Я не знаю, как его зовут, — сказал Уоллер. — Он живет на Грист-милл-род, а занимается тем, что копает колодцы, и у него только одна рука.

«Вот она, самая веская улика», — подумал я и поспешил к Дюку, чтобы сообщить ему эту замечательную новость.

Утром следующего дня я сидел в комнате секретаря Дюка и сквозь щель в двери наблюдал за происходящим в соседнем помещении. Агенты Дюка ввели в комнату старика. Он назвал свое имя — Джесс Джонсон, но наотрез отказался отвечать на дальнейшие вопросы. Дюк начал его уговаривать. Он говорил очень долго, пытаясь заставить старика понять, что колумбийцы — скверная компания, но Джонсон глядел на него и молчал.

— Мистер Джонсон, — продолжал Дюк дружеским тоном, — я не могу себе представить, чтобы такой работящий человек, как вы, путался с колумбийским отребьем, если бы он знал, к чему колумбийцы стремятся. Они нарушают законы, устраивают беспорядки, пытаются выманить у людей их трудовые деньги.