Я был в Ку-клукс-клане - [102]

Ранее шериф Маккол претендовал на то, что это он установил факт, что Ирвин еще жив, и что именно он, Маккол, вызвал санитарную машину. Но у меня в кармане лежала вырезка из газеты, напечатанной всего несколько часов спустя после происшествия. В ней цитировалось заявление Хантера, что он-то как раз и обнаружил, что Ирвин был еще жив и что это он, Хантер, приказал, чтобы раненого отправили в больницу. Об этом Хантер ничего не сообщил в своих свидетельских показаниях, и его никто не спросил об этом.

Приближалось время ужина, и поток свидетелей иссяк. Когда стало ясно, что судья Футч готовится закончить заседание, шериф Маккол, как будто вспомнив что-то в последнюю минуту, вышел вперед с небольшим коричневым чемоданом в руке.

— Ваша честь, — сказал он, — у меня здесь есть нечто такое, что может представить интерес для вас и следователей. До сегодняшнего дня я этого не замечал.

Драматически медленно Маккол положил чемодан на стол, открыл его и вынул мужское пальто.

— Я обнаружил сожженное порохом место на пальто, которое было надето на мне в ту ночь, — сказал он, приподымая левый рукав пальто.

Инспектор Эллиот, воспользовавшись предлогом, выступил вперед.

— Дайте мне осмотреть его, — попросил Эллиот, извлекая из кармана увеличительное стекло, и стал пристально рассматривать сожженное место. — Хм… Очень, очень интересно!

— Скажите нам, инспектор, имеет ли какое-нибудь значение это сожженное порохом место? — спросил судья Футч.

— Да, сэр, я как специалист по баллистике полагаю, что могу кое-что определить, — ответил Эллиот.

— Садитесь в кресло для свидетелей.

— Я полагаю, что это самое убедительное из представленных доказательств, — глубокомысленно изрек Эллиот, все еще осматривая рукав пальто. — Не может быть никакого сомнения, что в то время, когда был сделан этот выстрел, шла жестокая схватка. Если вы внимательно присмотритесь, то увидите, что сожженное порохом место начинается ниже локтя и становится шире по направлению к плечу. Это означает, что шериф должен был поднять локоть, чтобы защитить свое лицо, и стрелял в нападавшего почти через плечо. Он чуть сам себя не пристрелил!

Пораженные словами Эллиота, следователи передавали друг другу пальто и даже поднимали вверх свои собственные локти, чтобы посмотреть, как это могло случиться. Было ясно, что каждый из них более чем удовлетворен и торопится сделать свое заключение.

— Кто еще хочет представить дополнительные улики или дать письменное свидетельство? — спросил судья Футч, оглядев сидящих в комнате. — А как у вас, господа корреспонденты, есть вопросы?

Казалось, мои коллеги, так же как и все остальные в комнате, тоже были удовлетворены результатами дня. Вопросов у них не было. Я заглянул в свою записную книжку: там было множество вопросов, нуждавшихся в разъяснении.

Прежде всего, кто был дежурным оператором на радиостанции во время происшествия? Что он слышал и что записал в своем вахтенном журнале? Имеются ли следы исправлений в этом журнале? А как быть с ружейными выстрелами? Заметили ли агенты ФБР, буквально перерывшие всю землю на месте происшествия, хоть какие-нибудь признаки того, что по неграм стреляли даже тогда, когда они падали или уже лежали на земле? О чем свидетельствуют нерасстрелянные патроны, найденные на земле школьниками? Имелись ли на патронах следы осечки, подтверждающие рассказ Ирвина, что карабин шерифа отказал? И если их нет, не свидетельствует ли этот факт о том, что карабин шерифа был не заряжен, когда его помощник первый раз нажал на спусковой крючок, и что, торопясь перезарядить карабин и прикончить Ирвина до прибытия свидетелей, оба полицейских офицера второпях рассыпали патроны? А как насчет отпечатков пальцев на карабине шерифа? Вылили на нем следы пальцев и его помощника? Я знал, что карабин был передан на хранение ФБР, но никто из свидетелей не дал показаний об отпечатках пальцев, да никто свидетелей об этом и не спрашивал.

И прежде всего, было ли произведено вскрытие трупа Шеперда? Совершенно очевидно, что таким путем можно было установить причину смерти; здесь же собирались вынести заключение, не заслушав устных или письменных показаний о результатах вскрытия трупа! А ведь на основании данных вскрытия трупа легко было установить, что по заключенным стреляли, когда те уже лежали на земле.

Вот некоторые из вопросов, на которые следовало найти ответы. Но Шеперд был мертв, и никто не хотел задавать этих вопросов.

Я колебался: уместно ли сейчас выступать с подобными вопросами и подходящее ли для этого время и место? Если бы я обратил внимание на эти кричащие прорехи в «деле Маккола», не могло ли случиться так, что кто-нибудь поторопится заделать их? Если, например, в вахтенный журнал дежурного по радиостанции действительно были внесены изменения, я не хотел дать кому-нибудь возможность исправить подчистки.

Несомненно, существовали вопросы, которые могли задать присяжные — предпочтительно федерального суда. Ведь прокурор Хантер сообщил, что вскоре будет созвана коллегия присяжных штата. А поскольку в этом деле были замешаны не только представитель закона, но и чиновник Верховного суда штата, я пришел к выводу, что расследование будет поручено также присяжным федерального суда. Я не мог допустить мысли, что дядя Сэм согласится оправдать убийство, рискуя потерять престиж в глазах мировой общественности.