Я буду рядом - [76]

Иногда я звоню в дом Миру. За восемь месяцев она ни разу не позвонила мне и даже ни одной открытки не прислала. Когда я звоню, мне или никто не отвечает, или к телефону подходит мать Миру. Но нам так ни разу и не удалось поговорить. Едва я открываю рот, чтобы поздороваться, как связь вдруг обрывается. Вероятно, у них какие-то проблемы с телефоном. Я снова набираю номер, но связь опять обрывается. Подождав немного, я снова звоню, повторяется та же история. Как-то раз телефон звонил и звонил, но никто так и не ответил.

На улицах теперь спокойно. Волнение и возбуждение в предвкушении чего-то важного куда-то исчезло. Наше стремление к переменам застопорилось в мертвой точке. И даже наша сплоченность осталась в прошлом. Люди, с которыми я когда-то шел по улицам плечом к плечу, рассеялись в разные стороны, так ничего и не изменив.

Я начал подрабатывать в журнале, где главным редактором был брат Водопада. Журнал публикует книжные обзоры и информацию о новых книгах. Иногда я беру аппаратуру и отправляюсь в книжный магазин фотографировать книжные обложки. Редакция журнала находится очень далеко от дома моего дяди, и потому как-то я расстелил на полу в углу офиса спальный мешок. Брат Водопада спросил, действительно ли я собираюсь там спать. Когда я кивнул, он посмотрел на меня с пониманием – посмотрим, сколько это продлится – и похлопал меня по плечу.

Сегодня я проходил мимо городской ратуши, встретил Юн, и мы немного посидели на площади.

Юн указала на длинную водосточную трубу на стене городской ратуши и спросила: «А помнишь парня, который забирался наверх по этой трубе?» Да, я его помнил. Когда демонстранты собирались на площади, все двери ратуши запирались. Я не знаю и тогда не знал, кто этот парень. На следующий день я увидел в газете фотографию – он взбирается по трубе. Мы не знали его, но были там и все видели своими глазами. Разлитое в воздухе всеобщее возбуждение заставляло его думать, что мы верим в него, даже не зная, кто он такой. Раскачиваясь из стороны в сторону, он забрался наверх по трубе под восторженные крики людей на площади и перелез на крышу городской ратуши. Все люди смотрели на него затаив дыхание. В тот момент, когда он ступил на крышу, все вздохнули с облегчением и бурно приветствовали его громкими криками одобрения. Он выкрикивал лозунги, и люди вторили ему. И я тоже, и Юн. А вместе с нами люди на каменной стене за дворцом Токсогун, на лестнице, ведущей в подземку, на деревьях гинкго по обе стороны улицы. Куда же исчезли все эти люди?

Только Юн сказала, что мать Миру вешает трубку прежде, чем она успевает поздороваться, мне показалось – изо всех сил меня ударили по затылку. Юн добавила, что не сомневается: мать Миру намеренно вешает трубку. Все это время я полагал – у них проблемы с телефоном или же они просто не слышат звонка. Почему мне это не пришло в голову? Дело вовсе не в неисправной телефонной линии, просто мать Миру не хочет отвечать на звонки.

В воскресенье я отправился в комнату под лестницей, где жила Миру. Не знаю, почему я раньше не догадался туда сходить? Там поселился уже кто-то другой. Это оказалась хромая сорокалетняя женщина. Похоже, она жила там одна. Женщина со множеством морщин вокруг глаз никогда не слышала имени Миру. Она сказала: в ее первое посещение комната уже пустовала, тогда она подписала договор об аренде и сразу переехала сюда. Это случилось прошлой весной. Она поинтересовалась: «А у нее была кошка? Я до сих пор нахожу кошачью шерсть». Судя по всему, ее это не слишком огорчало, я ответил: «У Миру была пушистая кошка. Эмили».

Я поднялся вверх по ступенькам и остановился. Куда же Миру уехала вместе с Эмили? Как она могла уехать, ничего нам не объяснив? Я чувствовал себя так, будто мы абсолютно чужие друг другу люди. Женщина, хромая, с трудом поднялась наверх выбросить мусор. Когда она заметила меня у лестницы, она удивилась: «Ты еще здесь? Твою подругу зовут Миру? Она жила здесь?» Забыв о мусоре, женщина принялась с любопытством расспрашивать о Миру. А затем спросила: «Это Миру посадила те цветы?» – и указала на зеленые, буйно разросшиеся стебли лилий. Они росли почти на уровне земли, но были видны из окна цокольного этажа. Когда Миру только переехала сюда, в комнате было мало света, и без раздумий я решил посадить эти цветы. «Пожалуйста, передайте своей подруге, что я буду заботиться о ее цветах. Прошлой весной эти лилии так оживляли эту комнату. А я все думала: кто же их посадил? Так радовалась, когда они цвели. Я спросила о цветах хозяйку, и она ответила, что их посадил тот, кто жил в комнате до меня. Так, значит, это была Миру». Миру! Женщина потерла ладони, выбросила пакеты с мусором и вежливо кивнула мне, словно я и был Миру.

Телефон на письменном столе в офисе журнала часто трезвонит посреди ночи. Иногда я просыпаюсь от звонка, а потом не могу снова уснуть.

В ту ночь я расстегнул молнию спального мешка – неуловимый звук телефонного звонка вибрировал у меня в ушах, как эхо. Я нехотя вывернулся из спального мешка, словно змея, сбрасывающая кожу, и поплелся к трезвонящему телефону, взял трубку и услышал молодой женский голос. Женщина попросила позвать Джи Су. «Простите?» – «Джи Су». Голос женщины сделался настойчивым. Она повторила, что ей нужен Джи Су. И зачем только ей понадобилось звонить в журнал посреди ночи и требовать какого-то Джи Су? Я уже понял – она ошиблась номером, но в ее голосе звучало такое отчаяние, я просто не мог повесить трубку. Я стал убеждать ее, что не знаю Джи Су, но в ответ услышал длинные гудки, она повесила трубку. Я тоже положил трубку на рычаг и уже собирался залезть обратно в спальный мешок, когда телефон снова зазвонил. Я решил, что должен, наконец, сказать ей, что не знаю Джи Су, и поднял трубку, там были длинные гудки. Да, Миру была не одинока. Многие люди пытаются кого-то отыскать. Во многих местах, вероятно, вот также звонят телефоны, и люди ищут, пытаются найти хоть что-нибудь.