Я боюсь мошек - [17]

Я кивнул.

— Да, дело дрянь… Придется его пристукнуть, иначе он перезаразит всех кругом.

Я стал свидетелем неожиданной и очень грустной сцены. Жертва оплакивала судьбу своего обидчика.

Крупные слезы упали на грудь Ларье.

— Это ужасно, — произнес он. — Ужасно… Я хотел бы убивать врагов, но не таким способом! Нет, это слишком страшно! Пристрелить его, как больное животное… Это невозможно, Сан-Антонио!

— Что я могу еще сделать?

— Я не знаю… Конечно, ты прав… Это моя вина! Умоляю тебя, Сан-Антонио, дай мне сдохнуть! Я больше не могу сеять смерть на своем пути…

— Виноват не ты, а эти негодяи! Я еще поговорю с ними!

Они мне за все заплатят, будь уверен!

Рыжик все еще стоял с поднятыми руками, как марионетка. Он ждал, как может ждать только немец. Он оставался храбрым до конца. Он знал, что жизнь его висит на волоске, но все равно не скулил. Может быть, он полагал, что Ларье плачет от боли? Свое достоинство он хотел противопоставить нашей слабости.

В голову мне пришла идея.

— Ларье, мы его используем.

— Для чего?

— Чтобы ухаживать за тобой… Пусть он положит твою ногу между двумя дощечками и хорошенько перевяжет… Ты говоришь по-немецки, объясни ему, что нужно делать!

— А! Ну раз такое дело…, — пробормотал Ларье.

— Почему бы и нет! Нужно воспользоваться представившимся случаем… Ну, за работу!

Ларье принялся объяснять Рыжику, как сделать шину из подручных материалов. Тот все понял и принялся за дело. В одно мгновение он спеленал ногу Ларье.

— Вот увидишь, — сказал я ему, — так будет лучше.

Он вздохнул.

— Лучше! Если бы я мог надеяться на выздоровление!

— Ты мне осточертел своим хныканьем! Мы все там будем рано или поздно. Когда придет твой час, из твоего брюха вырастет маленький садик. Пока же ты дышишь, видишь, ощущаешь тепло. Свет, тепло — это все первосортные вещи, малыш. Ты понимаешь меня?

— Еще раз спасибо, Сан-Антонио! Ты всегда находишь слова, которые поднимают дух!

Рыжик ждал. Я посмотрел на него. Он явно считал, что все его трудности остались позади. Я не стал его разубеждать.

— Скажи ему, чтобы он показал мне дорогу в деревню. Я отведу его подальше, чтобы прикончить…

Ларье перевел, и парень двинулся вперед. Я поторопился отступить, чтобы оставаться на безопасном расстоянии от него. Он повернулся спиной к дому и пошел по дороге, ведущей по оврагу в долину.

— Если его сестрица будет спрашивать, скажи, что ее брат отправился со мной в деревню.

— Ладно!

Рыжик двигался по-военному быстро. Чтобы не отстать от Него, я вынужден был ускорить шаг.

Мы дошли до поворота, и я потерял его из виду. Я не мог слишком спешить, потому что не был уверен, что он не затаился в чаще и не собирается на меня напасть. Представляете, что было бы, если бы он вдруг захотел обнять меня?

Однако, когда я вышел за поворот, то увидел, что мой зайчик припустил, как будто он и вправду был зайцем. Этот шалун опередил меня на двести метров… Я должен был его остановить, иначе он поднял бы на ноги всех вокруг!

Я вздохнул так глубоко, как только позволяли мои легкие, и рванул с места так, что это сделало бы честь самому Мимуну[15].

Однако у этой длинной сосиски к ногам наверняка был подключен двухтактный двигатель. Мне казалось, что я топчусь на месте… И тогда я решил пойти с главного козыря. Я остановился и взял его на мушку. Было бы чудом, если бы я попал в него на таком расстоянии… Я нажал на спуск раз, другой… Он продолжал бежать. Я прекратил стрельбу и снова бросился за ним. И тут я увидел, что эту дубину заносит в сторону. Он споткнулся, замедлил бег и рухнул на землю.

Что все это значило?

Я осторожно подошел, остановившись в двадцати метрах от парня. Он слабо пошевелился. На его спине проступило большое красное пятно. Я все же достал его! Он уцепился ногтями за землю, и его бедная глупая голова, как будто измазанная в красной краске, немного приподнялась. Я решил, что должен прекратить неизбежную агонию. Из ствола моего револьвера вылетела пуля. Она попала парню в голову, и он отдал Богу свою бедную душу.

Я отер лоб. Сказать по правде, сейчас я гордился собой меньше, чем в тот день, когда закончил третий класс. Если вдуматься, подстрелить такого теленка — это ужасно! Я почувствовал дрожь в коленях… Что ж, я не мог поступить по-другому!

Неподалеку от места, где он упал, была большая лужа. Я вытащил из изгороди длинную жердь и, орудуя ей как копьем, спихнул туда свою жертву. У лягушек будет необычный клиент!

Когда я вернулся к нашему лесному пристанищу, мои колени продолжали дрожать. Я застал уступчивую малышку в разгаре беседы с моим приятелем. К счастью, она находилась на безопасном расстоянии от него.

Я послал ей нежную улыбку.

— А мой брат? — спросило милое дитя с белоснежной грудью.

— Я отправил его в деревню, чтобы передать записку. Он должен будет дождаться ответа и вернется только утром, так что не беспокойтесь.

Я вынужден был лгать, чтобы развязать себе руки на ближайшее время.

Тихо спустился вечер. Все кругом окрасилось последними лучами заката. Природа весело пропела гимн солнцу, как бы говоря ему: «Поцелуй меня прежде, чем уйдешь!»

Я отправил пастушку заниматься коровой, которая продолжала издавать жалобные звуки. Когда она унеслась на своих красивых ногах, я прочел в глазах Ларье немой вопрос…