Я беду от тебя отведу - [67]

— Ах, где мои осемнадцать лет… — трагично воздел он очи к потолку и снова обратил на меня ласкающий взгляд своих глаз, похожих на блестящие тёмные вишни. — Ну, так как? Согласна ли принцесса провести незабываемую ночь с лучшим из лучших турецкоподданных?

— Не думаю… — нахмурилась я. Его шутовская манера клеиться меня раздражала.

— О! Какая строгость! Тебя, наверное, мама так воспитала — чтоб до свадьбы ни-ни, — но, знаешь, меня это только заводит.

— Возможно, тебе стоит поискать другую девушку для… ну, в общем, ты понял, — посоветовала я ему.

— А может, мне не нужна другая. Может, мне нужна такая, как ты, — настаивал он.

Ну всё. Хватит.

— А мне нужно на занятия.

Я надела тёмные очки, собираясь создать ему проблему с желудочно-кишечным трактом, которая уберёт его с моей дороги.

— Эй, Андрюха! — окликнули его друзья. — Очнись, тебя не хотят. Пошли, с тебя — пиво и пачка «Кента».

Так. Значит, гады поспорили на меня!

Певунов изобразил на прощание поцелуйчик.

— Я тебе ещё пригожусь, Аделина, помни об этом; ведь я не кто иной, как Золотой Рыб, и все это знают. А, ну теперь и ты это знаешь…

Впоследствии при встрече он не отказывал себе в удовольствии постебаться надо мной, но почему-то происходило это безобразие, как правило, в присутствии его товарищей, и только когда я была одна без подруг. Впрочем, Ольга, наиболее опытная из нас во всём, что касалось мужской психологии, объяснила мне, что это такая стандартная придурь у всех ловеласов-неудачников, на которую не стоит обращать особого внимания.

Правда, вскоре у меня появился настоящий и довольно настойчивый поклонник. Он был смешной, странный и вдобавок совершенно некрасивый. Рыжий, нос картошкой и очки — такой вот портрет. Учился он на моём факультете в параллельной группе. Мы познакомились в библиотеке, и с тех пор он стал подозрительно часто попадаться мне на глаза: в буфете занимал очередь на двоих, пропуская меня с подругами вперёд; в аудитории — когда у нас совпадали лекции — я чувствовала, как он смотрит на меня, а, встретившись со мной взглядом, махал рукой в знак приветствия. Выходя после занятий, я неизменно натыкалась на его тщедушную фигуру с большой чёрной сумкой, висящей на ремне через плечо, делающей его ещё более чудаковатым. Звали его Павел Беляков.

Я упорно не замечала, или делала вид, что ничего не замечаю, пока подруги не попытались открыть мне глаза.

— Май, а твой-то чудик там тебя опять поджидает, — со смехом сообщила Оля в раздевалке после физкультуры, выглянув в окно.

— С чего ты взяла, что он мой? — разозлилась я.

— А то не видно, как он на тебя пялится и таскается повсюду, словно верный пёс.

— Да… — пробормотала я. — Это действительно проблема…

— Это не проблема. Проблема — это когда никто не пялится.

— Я не планирую никаких романов, мне сейчас не до них, да и вообще… — я с немой мольбой посмотрела на подругу, словно надеясь, что она избавит меня от навязчивого поклонника.

— Короче, признайся, что он не в твоём вкусе, — догадалась она. — Называй уж вещи своими именами.

Я сдержанно улыбнулась и не ответила, хотя, наверное, она была права. Ольге параллельно с врачебной специальностью стоило бы освоить профессию психолога.

— Так отшей его — что мальчишку томишь? Глянь, бедняга совсем с лица спал, — посоветовала она.

— Да, пожалуй, так и надо сделать, — согласилась я.

Выйдя после последней пары, я буквально наткнулась на него возле дверей.

— Привет, — поздоровался он, расплываясь в улыбке.

— Привет. Ты что, меня ждёшь? — несколько раздражённо спросила я.

— Ну… В общем, да… Можно проводить?

Я повернулась к нему, собираясь в резкой форме дать ему от ворот поворот.

— Слушай… Ты меня ставишь в довольно неловкое положение.

— Почему? Я не понимаю… — растерялся он.

— Даже не знаю, как тебе это объяснить… — вздохнула я.

— Ты стесняешься или я тебе не нравлюсь?

— Нет-нет… Не то…

— Просто я подумал, что я… что мы… А давай сумку донесу, — внезапно предложил он, ухватившись за лямку моего рюкзака.

Я посмотрела в его наивные близорукие глаза и не смогла сказать того, что собиралась.

— Да ничего. Она лёгкая. Вообще-то я в общежитии живу, тут два шага пройти, поэтому провожать меня не стоит.

— Понятно… А ещё я хотел пригласить тебя в кино на «Призрак оперы». Не хочешь сходить?

— Ммм… Когда?

— Сегодня вечером.

— Нет, извини. У меня на сегодня уже есть кое-какие дела, поэтому, увы, я не смогу составить тебе компанию.

— Ну ладно… Пока тогда. До завтра… — упавшим голосом пробормотал он.

— Угу, пока… — буркнула я, злясь уже на себя за свою нерешительность и слабохарактерность.

— Ну что, отбрила этого дурачка? — бесцеремонно спросила Ольга, поджидавшая меня за углом.

— Да нет… как-то жалко его стало, — объяснила ей я, досадуя на себя. — И потом, не умею я вот так: взять и отрезать. Был бы он нахальный и отвязный, как этот… Певунов хотя бы, тогда бы мне было на что опереться и хватило духу послать его куда подальше, а так… я просто теряюсь… Не могу делать людям больно.

— Детский сад какой-то, честное слово! Всё дело в том, что ты слишком деликатная. Даже не знаю — беда это твоя или счастье. Признайся же, что тебе не его жалко, а просто ты боишься показаться грубой, хочешь всем добренькой быть. Ну терпи тогда или решайся на радикальные меры. Тут надо резать по живому, без наркоза и быстро, пока болезнь не приняла запущенную форму. Вот тогда уже резать будет больнее. И как ты только жить собираешься в этом жестоком мире, а? Не выживешь ведь…