Я беду от тебя отведу - [29]

Я набрала номер. Гудок, ещё один… Господи! Снова включается этот чёртов автоответчик: «пожалуйста, оставьте своё сообщение». Я в полной прострации положила трубку и растерянно посмотрела на милиционера.

— Ну что? Неудачно? — ехидно спросил он. Я вздохнула и ничего не ответила.

— Что будем шить? — поинтересовался дежурный, наконец обращая на нас внимание, но все ещё не поднимая головы от своей замусоленной тетрадки.

— Попрошайничество в черте города, отсутствие документов. К девкам её пока подсади, там видно будет. А вообще, она не в моём вкусе. Тебе — как?

— Да нет же! — возмутилась я. — Всё совсем не так! Это меня обокрали, я пострадавшая, и я хочу написать заявление!

Дежурный оторвался от журнала и с интересом посмотрел на меня. Но этот взгляд мне был знаком и присущ людям явно нехорошим, готовым использовать любую возможность, включая своё служебное положение, чтобы получить лёгким путём то, чего они не могут добиться честными способами. Он откровенно раздевал меня глазами.

— Ну что? Может, всё-таки договоримся? — совсем уже неофициальным тоном предложил он.

— Каким образом? — насторожилась я. Кажется, до меня начал доходить смысл его «предложения».

В моём родном Велиже не было такой милиции. Я всегда считала, что милиция призвана защищать интересы граждан, а не попирать их права. Скольким ещё моим подобным наивным убеждениям предстоит подвергнуться разрушению?

Лейтенант продолжал сверлить меня бесстыдным взглядом.

— Ну это… ты — мне приятно, я — тебе, ну… Не сообразительная, что ли? — он вышел из своего закутка, играя связкой ключей на пальце.

— Вы не в моём вкусе, — последовал мой презрительный ответ. Я хоть и поняла, что к чему, но твёрдо решила не терять чувства собственного достоинства, что для человека, находящегося в моём положении являлось довольно проблематичным.

— А ну, пошли! — рявкнул он и, грубо схватив меня за локоть, потащил куда-то по коридору.

В клетке, а иначе её не назовёшь, сидело пять сонных девушек, одетых во что попало, будто их забрали сюда прямо из бани или бассейна.

— Курить будешь? — спросила одна из них, с лицом, разукрашенным разводами от туши, едва за мной захлопнулась решётчатая дверь. Всё её облачение состояло из короткого махрового халатика.

— Нет…

Как ни странно, девушки оказались довольно душевными, несмотря на слишком явный характер их «профессии». Потеснившись, они уступили мне место на жёсткой неудобной лавке, внимательно выслушали мою историю и даже посочувствовали, напоследок дав очень ценный совет: ни в коем случае не связываться с «волками позорными».

Вскоре девушек выпустили. Всех пятерых. Пришла их сутенёрша и пересчитала по головам, точно курица цыплят.

— Эта не моя, — сказала «мамка» хриплым прокуренным голосом, кивнув на меня. — Хотя… — она пригляделась ко мне с интересом профессионалки. — Слышь ты, красотка, — окликнула она меня. — Тебе восемнадцать есть уже? Хочешь к нам? Ты вроде очень даже ничего. Отмыть тя, приодеть, и будешь примой в нашем театре любви. Что скажешь?

— За эту сто баксов, — предупредил лейтенант.

— Нет, спасибо, — отказалась я. — Я уж сама как-нибудь…

— Ну, как знаешь. Красивая ты, хоть и дикая. Видно, что не порченная… А то подумай. Может, контакты оставить? Неплохо заработаешь подъёмных.

Я молча покачала головой.

Когда путаны ушли, стало совсем тихо. Только было слышно, как жужжит перегорающая лампочка в коридоре.

Надо выбираться отсюда. Стоило так много часов трястись в поезде ради того, чтобы угодить в этот обезьянник?

Я решительно встала с лавки и подошла к решётчатой двери.

— Эй! Кто-нибудь! — крикнула я в пустоту. — Откройте! Мне надо в туалет! Я не могу больше терпеть!

Скрипнула дверь, и в коридоре раздались шаги.

— Не передумала? — зловеще улыбаясь, спросил лейтенант.

Я стояла, держась руками за решётку, и молча смотрела на него. Он медленно шёл по коридору, позвякивая связкой ключей. Для меня оказалось достаточно всего несколько секунд, чтобы увидеть то, что надо. Моё внимание привлёк маленький камушек на выходе из почки, — его зазубренные неровные края повредили ткань выходного отверстия, и уже начиналось воспаление.

Я изо всех сил впилась взглядом в этот камушек, сдвинула его с места и резко повернула в мочеточнике на 180 градусов. Самодовольная улыбка моментально соскочила с лица дежурного, уступив место страдальческой гримасе.

— Ой! — охнул он и согнулся пополам. — Матерь божья!

— Что это с тобой? — спросил кто-то из служащих, выглядывая в открытую дверь.

— Ой-ёй-ёй! — заныл лейтенант, становясь на четвереньки.

Я безжалостно продолжала вертеть камешек в разных направлениях, сильно до крови раня стенки мочеточника, потом стала продвигать его к уретре — как я знала из курса анатомии, одному из самых болезненных мест у мужчин. Лицо дежурного приняло тёмно-серый цвет.

Это тебе за моё унижение, придурок!

— Скорую! — простонал он, ложась на пол и теряя сознание.

Меньше чем через час меня освободили. Появился хмурый, невыспавшийся человек в штатском и открыл «клетку».

— А где лейтенант? — невинным голосом поинтересовалась я у него.

— Камень у него пошёл, — мрачно ответил тот. — В больницу отвезли.