Я беду от тебя отведу - [22]

Однажды ко мне приехал пожилой человек представительного вида в сопровождении своего сына. Он жаловался на сильную слабость, головокружение, плохой аппетит и подавленное настроение. Врачи, как это водится, списывали данные симптомы на почтенный возраст и не утруждались поиском иных причин, вызвавших ухудшение качества его жизни. Правда, поначалу он отнёсся к моим «методам лечения» довольно прохладно, если не сказать — враждебно.

— Не верю я во все эти знахарства и прочие штучки экстрасенсов, — скептически заявил он с недовольным выражением лица, едва переступив порог моего дома. — Да вот сын чуть ли не силой заставил поехать в вашу Тьмутаракань. Кто-то ему про вас рассказал, что вы якобы «чудеса творите». Но, знаете ли, я как-то не могу…

— Вы зря волнуетесь, — улыбнулась я. — Уверяю вас, это не совсем то, что вы себе представляете. И потом, я же не беру денег с тех, кто ко мне обращается. Почему бы вам не попробовать, раз уж вы всё равно ничего не теряете. Посудите сами. Какой мне резон тогда вообще этим заниматься?

Он на минуту задумался, переваривая сказанное мной. Наконец на его лице появилось одобрительное выражение.

— Ну что ж… Это несколько меняет дело, — сказал он, меняя тон на более дружелюбный.

— Вы были на фронте? — спросила я его после недолгого «обследования».

— Так точно. С сорок первого по сорок четвёртый служил в артиллерийских войсках.

— Ранение в грудь получали?

— В сорок втором меня ранило снарядом, но осколок давно вытащили и вроде как даже хотели комиссовать, но потом постановили, что рана моя не очень серьёзна, и я ещё могу послужить отечеству.

— Значит, плохо вытащили, не полностью. Я вот, например, вижу осколок. Возможно, это крохотный кусочек свинца или другого токсичного металла. Это то, что не принадлежит вашему телу. Он не опасен с точки зрения возможности повредить внутренним органам, но он отравляет вас.

— Вот оно как? И что же теперь делать? Рентген ничего не показывает… И потом, я вряд ли перенесу новую операцию.

— Всё в порядке. Можно обойтись и без операций. Я могу… растворить его. Но вам бы не мешало принять противоядие на всякий случай.

Внезапно он решительно встал, куда-то собираясь.

— Куда же вы?

— Как куда? За противоядием, конечно. Вернусь через полчаса.

— Хорошо. Как вам будет угодно, — пожала я плечами.

Он вернулся через час красный как рак, и от него распространялся сильный запах водки.

— Я готов. Можете приступать к извлечению, — торжественно разрешил он.

— Вы полагаете, что это и есть противоядие? — спросила я, невольно улыбнувшись.

— Старинное народное средство. Проверено многими поколениями.

— Ну ладно. Тогда закройте глаза, расслабьтесь и ни о чём не думайте.

Я смотрела в одну точку и почувствовала, как зрачки мои расширяются; от ладоней побежали центробежные волны. Я всегда старалась не допускать, чтобы люди видели мои глаза в такие моменты, и заранее просила их закрывать свои. Но иногда я чувствовала к некоторым из них необъяснимое доверие — и не надевала очки. Они мне потом рассказывали, что глаза мои сильно преображались, радужка вокруг зрачка начинала светиться и приобретала своеобразный красноватый оттенок раскалённых углей.

В несколько секунд растворив микроскопический кусочек инородного тела, я занялась изгнанием «сухого червя», о чём его «хозяину», естественно, не сообщила. Он хорошо перенёс мою «операцию». Даже не шелохнулся. На вопрос — было ли ему больно, он только рассмеялся. Пустяки, комар больнее кусает. Он также видел какие-то «райские кущи», как он мне это обрисовал. Впрочем, интересный факт — и многие другие «пациенты» также утверждали, что во время моих сеансов они лицезрели различные природные пейзажи потрясающей красоты. Мне бы хоть разок побывать там, куда они все попадают… Через две недели я получила письмо, подписанное этим ветераном, но без обратного адреса. В конверте — тысяча благодарностей и приличная сумма денег.

Денег было совсем мало. Точнее, их не было совсем. Я много думала, ломала голову над тем, как их заработать, но ничего путного в неё приходило. В нашем городишке это было невозможно в принципе. Многие жители, имевшие дома с земельными участками, спасались огородами и натуральным хозяйством. Но я упорно не желала брать деньги от несчастных больных людей, считая это делом аморальным и безнравственным. Я не могла продавать то, что мне не принадлежало. Это принципиальное убеждение никогда не покидало меня и не покинуло по сей день.

Приезды людей со стороны не остались незамеченными жителями моего города. Многие из них были недовольны. Уж не знаю, чем именно я их разгневала и в чём не угодила, но я всё чаще замечала угрюмое осуждение на их лицах. В последнее время у меня появилось острое предчувствие назревающего конфликта. Увы, но произошёл он гораздо раньше, чем я успела к нему оказаться готовой.

Глава четвёртая ЗАВИСТЬ. ИЗГНАНИЕ

Как-то с утра в пятницу перед работой ко мне забежала Светлана Иванова — парикмахерша с соседней улицы — и попросила меня сделать кое-что нехорошее. Точнее, совершенно недопустимое. Улыбаясь во все тридцать два зуба, половина из которых отсутствовала, она выложила передо мной на стол портрет усатого немолодого дядьки, в коем я сразу узнала директора магазина бытовых товаров, давно и счастливо женатого на моей школьной учительнице Марии Вячеславовне.