XXI век не той эры - [28]

Глава 4. Падение

Я стою одна над обрывом

И смотрю в холодную бездну,

Я уже вижу острые камни на дне.

Надо мною сгущаются тени:

Исполинские чёрные грифы,

Те, что зорко следят за движением

Тёмных планет.

Flёur, «Исполинские чёрные грифы»

Просыпаться было больно. Чисто физически больно. От неудобной сидячей позы (как я вообще могла заснуть в таком положении?) ныла шея и спина; кроме того, болели руки от плеч до запястий, ныла грудная клетка и бёдра чуть выше колен. Ещё меня мутило, а голова напоминала большой чугунный котёл.

Не до конца ещё проснувшись, я осторожно откинулась на спинку своего сидения, не спеша открывать глаза. Ибо ничего хорошего увидеть не ожидала, так зачем спешить с неприятными открытиями? Вместо этого я подняла правую руку, чтобы размять шею, но, зашипев от боли, уронила руку обратно. Плечо прострелило так, как будто оно было сломано.

Левая рука слушалась лучше. Плечо хоть и ныло, как прочие суставы рук, но эта боль напоминала скорее ощущения в мышцах после чрезмерно интенсивной растяжки. И только со стоном наслаждения разминая шею, я открыла глаза. И замерла.

Передо мной был космос. Бескрайний, бездонный, наполненный таким количеством звёзд, какое никогда не увидишь с Земли через всю засветку и толщу атмосферы.

Я раньше понимала, что нахожусь на космическом корабле, то есть летящей от звезды к звезде большой железной дуре, но только умом. Слишком большой это был корабль, слишком неотличимыми от обычных земных были условия на нём, слишком мало я там видела. Да и зал ожидания с фонтаном, конечно, сделал своё чёрное дело.

А вот теперь эта картина зачаровала, парализовала и затянула в своё потрясающее воображение великолепие. И заставила недоверчиво подумать: «Так это правда? Всё наяву, и всё действительно со мной?»

Далеко не сразу в моё очарованное сознание начали забредать здравые мысли. Например, о том, что всё это может быть просто красивой картинкой. Или о том, что раньше мне таких картинок не показывали, и раз начали, значит, в мире что-то изменилось.

Поэтому я постаралась отвлечься от великолепного зрелища и оглядеться, и увиденное меня шокировало куда сильнее, чем вид открытого космоса. Особенно когда я рассмотрела сидящего в соседнем кресле человека. С моим везением это, пожалуй, мог быть только он, мой персональный ночной кошмар.

Мы с чёрным трибуном (так, кажется, называли этого маньяка-убийцу мои благородные тюремщики?) находились в очень маленькой тесной каморке. Выгнутую поверхность передней стены полностью заполнял космос, наклонная плоскость перед ней пестрела какими-то лампочками и непонятными значками. Позади двух кресел, в которых сидели мы, на расстоянии меньше метра имелась прямая стена с большой железной плитой, заменявшей дверь. Чем-то похоже на шлюз между отсеками в подводной лодке, только без вентиля и с окошком в верхней части.

А белобрысый шкаф с нашей последней встречи, кажется, ещё прибавил в объёме, и при виде него я ощутила острую нехватку воздуха. Казалось, что он сейчас ещё раздуется, и раздавит меня в маленькую неаккуратную лепёшку. Сквозь паутину страха пробралась мысль, что с размерами мужчины всё нормально, а дополнительного объёма ему придал своеобразный «наряд», напоминавший скафандр из какого-то фантастического фильма о будущем или не менее фантастическую броню. Сегментную, красивую такую, с рельефно прорисованными мышцами. На мне же ничего подобного не было (я бы удивилась, если бы было), только роба сменилась на какой-то серый комбинезон с кучей карманов.

По счастью, в мою сторону мужик не смотрел, и вообще, кажется, дремал; глаза были закрыты. Так что я, несмотря на его присутствие, могла думать. И думы мои были неприятными: я совершенно не помнила, как здесь оказалась, и почему сделала это в такой компании.

Последним, что я помнила, был странный гость. Настолько странный, что меня посетило недостойное желание настучать предателю Кичи по голове. Потому что в первый момент этот двухметровый детина в алой форме напугал меня до колик. Правда, я сумела быстро справиться с собой: в отличие от норманна, он не смотрел зверем и, кажется, не собирался есть меня на ужин, обед или завтрак. А когда до меня дошло, что он смущается, мне поплохело.

Боевой офицер. Мужик двухметрового роста с развитой мускулатурой и широченными плечами. Да, что уж там, очень симпатичный мужчина с открытым лицом с правильными чертами, взъерошенными светло-русыми волосами, чистыми зелёными глазами и сногсшибательно искренней радостной улыбкой.

Так вот, этот субъект в ладно сидящей на тренированном теле форме стеснялся как подросток на первом свидании. Он натурально краснел, бледнел, не знал куда деть руки и едва не заикался. Да ещё и смотрел на меня с детским восторгом и почти обожанием, как на какую-нибудь девочку с обложки.

А Кичи, скотина, стоял рядом и явно насмехался и надо мной, и над гостем. То есть, для него подобная реакция была ожидаема и предсказуема. Может, именно ради неё он мне этого типа и привёл? Может, этот застенчивый центурион местному главврачу какую-то большую гадость сделал, и тот таким образом изощрённо мстил? Как вообще может героический (сомневаюсь, что у них тут другие встречаются) офицер десанта быть таким застенчивым? Обычно на таких женщины пачками вешаются! Да и то, какое женское сердце устоит против настоящего героя, да ещё с такими внешними данными?