XV легион - [76]

– Молись же своему Богу, чтобы Он спас корабль! – крикнул он, ломая ее руки.

– Я молилась не о спасении корабля, а о спасении наших душ. Когда я покину тебя, Виргилиан, вспоминай не о моих поцелуях, но о том, как я плакала в этом мире...

Она затихла. Отрывки псалмов вспоминались ей и мешались с хаотической музыкой бури. Начинался мутный рассвет. Теперь уже можно было рассмотреть громады валов. От этого зрелища кровь леденела в жилах. Корабельщики кидали в море лот, чтобы узнать глубину. Мокрый, как губка, Трифон приполз в каюту. Глаза его горели.

– Надейтесь на спасение! Я видел в волнах кусок дерева. Мы недалеко от земли. Буря стихает.

– Восемьдесят локтей! – донесся протяжный крик корабельщиков.

– Сорок!

– Видите! Глубина уменьшается. Ты скажешь сенатору, Виргилиан, при каких обстоятельствах я велел выбросить груз. Иначе погиб бы корабль.

Виргилиан только махнул рукой. Такими пустяками казались ему эти пресловутые бронзовые гвозди.

– Тридцать локтей! – кричал корабельщик, и в голосе его чувствовалось торжество.

Трифон опять вылез на палубу, и тогда они услышали его радостный крик:

– Земля! Земля с левой стороны!

Виргилиан, преодолевая страх, вылез из каюты. В самом деле, слева в предрассветном тумане виднелось смутное очертание неизвестного острова...

– Бросайте якорь! – заревел Трифон, но было поздно. Волна подняла «Фортуну» и легко швырнула ее на мель. Корабль зарылся носом в песок и дрожал, как скаковой конь. Волны продолжали разбивать его корму. Теперь ясно виден был берег, деревья, камни. Какие-то люди бегали по берегу, но за шумом ветра их голосов не было слышно.

Два самых выносливых пловца были посланы укрепить за что-нибудь канат, чтобы при помощи его можно было перебраться остальным на берег. Корабельщики выполнили поручение, и тогда остальные, по пояс в воде, держась за канат, перешли на сушу. Трифон нес на руках золоченую статуэтку богини, снятую с мачты, Виргилиан – полумертвую Делию. Скрибоний, зеленый, как покойник, радостно размахивал руками:

– Небо не покинуло нас!

И он хватал пригоршнями влажный песок, пересыпал его с ладони на ладонь.

На берегу бородатые люди в овчинах и с посохами в руках с любопытством смотрели на потерпевших кораблекрушение. Хотя они были весьма мирного вида и даже помогли корабельщикам укрепить за выступ скалы канат, Трифон обнажил висевший сбоку меч и сказал:

– Корабль принадлежит римскому сенатору. Горе тому, кто посягнет на него!

Люди в овчинах переглянулись, очевидно, не понимая греческого языка.

Корабельщики, первыми попавшие на берег, закричали:

– Это Мелита! А эти люди – пастухи. За холмами пасутся их овцы.

Старший из пастухов, с седой бородой, закрывавшей ему грудь, на местном наречии произнес что-то вроде приветственной речи. По его приказанию пастухи принесли сухого хвороста и развели костер, чтобы несчастные могли погреться и высушить одежды. Потом все направились в селение, расположенное за холмами, оставив на произвол судьбы корабль, для которого уже не было спасения. Волны разбивали в щепы его корму.

Земля качалась под ногами, когда потерпевшие кораблекрушение шли через холмы. Оттуда они увидели весь остров, небольшой, уютный, весь в пастбищах и виноградниках. С другой стороны видна была узкая бухта, где укрылись от непогоды несколько кораблей. На берегу бухты стоял беленький чистенький городок.

По просьбе Виргилиана женщины, которые приютили в своем домике больную Делию, послали в этот городок за врачом. В ожидании его Делию устроили на высоком ложе, укрыли ее свежими овчинами, дали горячего молока с медом. Она сделала несколько глотков и опять закрыла глаза. Дыхание ее было знойно, тело пылало в жару. Виргилиан с нетерпением ожидал приезда медика.

Итак, судьба забросила их на тот самый остров, на который некогда был сослан с отцом Оппиан. Виргилиан несколько раз спрашивал Делию, как она себя чувствует, но та ничего не отвечала. Только раз она шепнула, чтобы он не беспокоился. Но у него сердце сжималось от тяжких предчувствий.

Он вышел на дворик, где овчарка вылизывала в конуре родившихся этой ночью щенков, скуливших, копошившихся под материнским брюхом. Собака посмотрела на него умными глазами, точно спрашивая, не может ли этот человек причинить вред ее потомству, но успокоилась и продолжала с увлечением вылизывать щенков. Виргилиан позавидовал ей, такой спокойной, удовлетворенной жизненными процессами.

Селение состояло из нескольких бедных хижин под красной черепицей или даже под соломенными крышами. Дети играли на улице с деревянным волчком. Жители, пастухи и огородники, стояли кучами, переговариваясь между собою по поводу взволновавшего их события. Где-то за холмами погибала «Фортуна».

Наконец приехал на ослике врач. Это был величественного вида старик по имени Феликс. Виргилиан не знал, что он являлся главой местной христианской общины, к которой принадлежали и приютившие их пастухи. Феликс имел в городе дом и обширный виноградник, был единственным врачом на острове, но это не мешало ему заниматься делами общины, совершать требы, иметь общение с вверенными его попечению душами пастухов, корабельщиков и ткачей, которых было много на Мелите.