Without a Doubt - [62]
The phone was ringing. I reached blindly for the receiver.
” ‘Lo,” I croaked.
“Marcia, you’re late.” It was Frank speaking in soft, urgent tones. “They’ve already started-you’d better get down here.”
I squinted at the digital radio by my bed. Nine A.M. I’d forgotten to set the damned alarm!
I pulled on a pair of leggings and boots, threw on a shirt, and, grabbing a legal pad and a few binders with case reports, ran out the door. I quietly let myself into the viewing room and found a seat next to Bill. Vinson was on the monitor. He sat at the mouth of a U formed by conference tables. The seventeen panelists were seated around it. The breakdown, as I recall it, was about nine blacks or Hispanics and eight whites. Most of the blacks were women.
“What did I miss?” I whispered to Bill.
“Not much,” he whispered back. “They’re still getting acquainted.”
I remember one of the men saying something like “It don’t make no sense. Why would someone who had it all just throw it away over a woman?”
I’d heard that one before. To a guy who punches a time clock it probably seems incomprehensible to risk a fortune because you’ve been jilted. But that didn’t take into account the fact that even a guy who had everything could flip out in the throes of sexual obsession. I made a note to confer with our domestic violence people about this one.
As I wrote, Vinson’s voice penetrated my concentration. He was asking our focus group what they felt about the death penalty.
I stiffened with alarm. We’d given him a list of topics, and that most certainly wasn’t on it. They were not supposed to talk about sentencing issues. I looked over to Frank, who was already on the case. He whispered something to one of Vinson’s assistants, who promptly entered the conference room and in turn whispered to the boss. Vinson excused himself and came in to see us, chastened.
Vinson apologized, saying he did not know it would be a problem.
“There’s been no decision on whether we’ll seek death or not,” Frank told him. “That subject is strictly off limits.”
By this time, all of us in the D.A.‘s office knew that we wouldn’t be seeking the death penalty. It just wasn’t an option. No jury-not even one composed of white, middle-aged Republican males-was going to sentence O. J. Simpson to death.
Now, I know there is a school of thought that in a capital case, the district attorney should ask for the death penalty as a tactical ploy. If you have asked for the death penalty, every juror empaneled must be “death certified”-in other words, willing in principle to vote for death. And so, the reasoning goes, if you can pack a jury with law-and-order types, they will be more willing to convict.
I never believed that. What you’re likely to get, in my view, is a panel of tough talkers who, when push comes to verdict, can’t bring themselves to convict. Why? Because it has only just dawned on them that their actions may result in a person’s death.
There was an even more compelling reason for not asking for the death penalty in this case. I didn’t feel-and I don’t believe that any of my colleagues from the brass on down felt-that it was warranted. Apart from the incidents of battery, Simpson did not have a prior criminal history. Over the course of his life he had not shown the kind of callous disregard for society’s rules that you look for in a hardened criminal. O. J. Simpson was not an incorrigible, nor was he a danger to society at large. Under those circumstances it would have been immoral to seek his death.
Chastened, Vinson now steered the conversation onto another course.
“What do you think of the lawyers on the case?’ ” he asked them.
Of Robert Shapiro-Oily, insincere, said the nonblack jurors; Smooth, smart, said the black ones.
Bill Hodgman? A couple of jurors thought he was “smart” or “nice.” But the majority didn’t seem to recognize the name.
What do you think of Marcia Clark?
I found myself pulling my knees up to my chest to shield myself from the blows.
“Bitch!” two black women answered almost in unison.
I’ll make no bones about it. That stung.
Let me pause for a moment. I don’t want to make myself out to be some hothouse petunia who withers in the face of criticism. God knows I’d been called “bitch” before. But it was usually during the rough-and-tumble of trial work. And the taunts came from men, usually behind my back. They’re livin’ in a dream world if they think that stuff doesn’t reach my ears. Being called a bitch by some old-time gender bigot doesn’t bother me. In context, it’s a compliment. It means I’ve stood up to him, I haven’t let him have his way, and now he’s throwing a little tantrum.
But from women?
We all knew-virtually from day one-that a racial divide existed in this case, but I figured I could talk to women. In cases past, I’d always been able to reach them somehow. White, Hispanic, Asian, black. It didn’t matter. Even when they had failed to convict, I didn’t feel that they had it in for me personally. But these gals were ready to eat their own.
Interestingly, none of the men used such slurs in describing me. Most of them, including one black man, found me strong, smart, and tough. That didn’t count, somehow. It was the “bitch” remark that sailed right through the walls of the conference room and reverberated over the wires. So much for confidentiality. The story was out before we even made it back to L.A. The headlines all read that a Phoenix “jury” had voted to “acquit.” Of course, it was complete nonsense, since no vote was ever taken. But one thing that was true-the “bitch” business-was reported with rabid glee.
Разыскивается: спокойная, уравновешенная, умная, работоспособная, дисциплинированная… няня для ухода за маленьким ребенком. Желателен опыт работы с упрямыми отцами-одиночками.
Новогодним вечером в полицейский участок, где служит Грейс Делани, доставили мужчину, потерявшего память из-за серьезной травмы головы. Избитый и ограбленный, он внушает Грейс не просто жалость, но и горячее сердечное чувство. Она делает все, чтобы ему помочь. Когда же выясняется, что ее подопечного зовут Джексон Хоук и он известный миллиардер, Грейс уже по уши в него влюблена. Грейс в растерянности. Больше всего в жизни она ценит порядок и мечтает обрести уютный дом, а Джексон – творческая личность, привык к роскоши, постоянной смене места жительства и вряд ли способен на глубокое чувство.
Лекси Малоун, молодая одинокая и независимая женщина, поклялась воспитать дочь погибшей подруги, но органы опеки не одобрили ее кандидатуру. Единственный способ удочерить девочку – найти ее отца и уговорить отказаться от своих прав на ребенка в пользу Лекси. Джетро Кальдер – убежденный холостяк и проблем с ним быть не должно. Но они возникли, потому что мистер Кальдер захотел выяснить, достойна ли мисс Малоун стать матерью его малышки. Дело осложняется еще и тем, что Джетро почувствовал чисто мужской интерес к очаровательной женщине…
Красавец-ювелир Ретт Салливан никогда не мечтал получить в качестве рождественского подарка очаровательную годовалую девочку, тем не менее сочельник он встретил в окружении бутылочек, ползунков и плюшевых игрушек. Скай Миллер и представить себе не могла, что ее старшему брату Айдену придет в голову сделать опекуном своей дочери Ретта, его лучшего друга и по совместительству первую любовь Скай. Теперь ей нужно найти способ, как защитить свое сердце от неотразимого обаяния Ретта, ведь на ближайшие годы они связаны совместной опекой над ее маленькой племянницей…
Линдси Ривз мечтает встретить настоящую любовь, а пока занимается организацией свадеб для голливудских звезд. Она получает заманчивое предложение из Италии устроить пышное торжество для принца. Линдси прилетает в Галенсию и с энтузиазмом берется за дело, но ее внимание постоянно отвлекает обаятельный Зак Салливан, свидетель жениха. Вскоре она понимает, что влюблена, но оказывается, что Зак просто использует ее в своих целях, чтобы помешать свадьбе своего лучшего друга…
Сестры-близняшки Тори и Лорен – организаторы вечеринок. Причем не где-нибудь, а на Голливудских холмах. Кажется странным, что обе до сих пор без кавалеров. Ведь среди клиентов столько богатых и знаменитых мужчин. Но у сестер правило: никаких отношений с клиентами…
Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.