Windows on the World - [61]
Перед самым прыжком Джерри посмотрел мне прямо в глаза. Остатки его лица искривились в последний раз. Кровь из носа больше не шла.
– Мама очень расстроится?
– Не думай об этом. Надо быть сильным. Я люблю тебя, сердце мое. Ты чертовски славный парень.
– I love you daddy.[134] А знаешь, папа, я не боюсь падать, смотри, я не плачу и ты тоже.
– Я никогда не встречал человека мужественнее тебя, Джерри. Никогда. Ну, ты готов, малыш? Считаем до трех?
– Раз, два… три!
Наши рты перекашивались от скорости. Ветер заставлял нас дико гримасничать. Я до сих пор слышу смех Джерри, нырнувшего в небо, сжимая мою руку и руку братишки. Спасибо за этот последний смех, oh my Lord, спасибо за смех Джерри. На какой-то миг я и вправду поверил, что мы улетаем.
10 час. 22 мин
Цвейг писал: «Бессознательно Нью-Йорк подражает горам, морю и рекам». И Селин тоже говорит о «городе, стоящем стоймя»: он не видел, как Всемирный торговый центр лег на землю.
Американцы ходили по Луне, но на следующий день после 11 сентября не надо было ходить так далеко: Нью-Йорк превратился в мертвую планету. Асфальт скрылся под ковром белой пыли. От 110-этажного здания не осталось ничего, кроме двух скрюченных металлических балок, похожих на пальцы, царапающие небо. Словно расплющенный космический модуль. Тишину прорезают полицейские сирены. В Америке грандиозно все, даже теракты. У нас взрывают станцию метро, разносят магазин одежды, но все здания более или менее целы. А здесь первый же иностранный теракт стал самым страшным за всю историю Западного мира: величайшее одномоментное истребление гражданских лиц со дня основания Соединенных Штатов.
Сюда я думал вставить главу под названием «СМЕРТЬ. СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ».[135] Как если бы Жорж Перек заменил дом 11 по улице Симон-Крюбелье на перекресток Черч-стрит, Визи, Либерти и Уэст. Но я слишком спешу вернуться; я хочу съесть мой свадебный пирог и прижаться к тебе, если ты меня примешь.
Я задираю голову и заговорщически подмигиваю Картью, Джерри и Дэвиду: быть может, они видят меня в сером зимнем тумане. Море уносит звуки сирен, крики чаек, грохот лебедок и стрекот туристских вертолетов. Черно-белый Нью-Йорк, гранит и мрамор, исчезает, тонет в тумане, зацепившемся за стальные пилоны. Я все-таки жив. Что тут еще скажешь?
10 час. 23 мин
Иногда мне снится тысячетонная дымящаяся груда человеческой плоти и расплавленной стали, где смешались человек и камень, компьютеры и оторванные руки, лифты и обожженные ноги, верующие и атеисты, огонь и кровь… А потом это проходит. А потом возвращается снова: я вижу стены с впечатавшимися в них глазами, расколотые стеклами черепа, распотрошенные туловища на факсах, мозги, вытекающие на копиры. Бог создал и это тоже. И мне снится, что мы с детьми, держась за руки, летаем над горой останков. И что, быть может, это не сон. Быть может, мы парим над Плазой, такой же ветреной и опустевшей без башен. Теперь они называют ее «Site» и водят по ней экскурсии. Между нулем и бесконечностью все так же дует ветер. Мы в нем, мы стали ветром.
Когда-то давно, помните? человек возвел здесь две башни. «Rest in peace»:[136] мы покоимся не с миром, а с войной. Только смерть делает бессмертным. Мы не умерли: мы пленники солнца и снега. Осколки солнечных лучей прячутся в снежинках, они падают тихо, словно дождь конфетти в замедленной съемке. Кажется, что кусочки стекла проникают под кожу. Введите стекло себе в вены. Сделайте это в память обо мне. Я умер за вас и вас и вас и вас и вас и вас и вас и вас.
10 час. 24 мин
На самом деле я не знаю, почему написал эту книгу. Может, потому, что мне было абсолютно неинтересно говорить о чем-то другом. О чем еще писать? Единственно интересные сюжеты – это сюжеты табуированные. Надо писать о том, что запрещено. Французская литература – долгая история непослушания. Сегодня книги должны делать то, чего не делает телевидение. Показывать невидимое, говорить несказанное. Может, это невыполнимо, но в этом смысл литературы, ее миссия. «Миссия невыполнима».
Весь интерес жить при демократии в том, чтобы ее критиковать. Собственно, потому и знаешь, что живешь при демократии. Диктатуру критиковать нельзя. А демократия, даже когда ее атакуют, угрожают ей, низвергают ее, должна доказать, что она демократия, потому что говорит гадости про демократию.
Написав это, я обнаруживаю, что не вполне искренен. Приходится признать и то, что, опираясь на первый великий акт гипертерроризма, моя проза обретает силу, которой бы иначе у нее не было. Мой роман использует трагедию как литературный костыль.
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.
Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей мир, в котором все презирают друг друга и так бездарно растрачивается человеческий ресурс…Роман Бегбедера провокационен, написан в духе времени и весьма полемичен. Он стал настоящим событием литературного сезона, а его автор, уволенный накануне публикации из рекламного агентства, покинул мир рекламы, чтобы немедленно войти в мир бестселлеров.
«Каникулы в коме» – дерзкая и смешная карикатура на современную французскую богему, считающую себя центром Вселенной. На открытие новой дискотеки «Нужники» приглашены лучшие из лучших, сливки общества – артисты, художники, музыканты, топ-модели, дорогие шлюхи, сумасшедшие и дети. Среди приглашенных и Марк Марронье, который в этом безумном мире ищет любовь... и находит – правда, совсем не там, где ожидал.
«Романтический эгоист» Бегбедера – это, по его собственным словам, «Лего из Эго»: под маской героя то исповедуется сам автор, то наговаривает на себя выдуманный писатель, пресыщенный славой. Клубы, где флиртует парижская литературная богема, пляжи и дискотеки модных курортов, «горячие кварталы» и престижные отели, светская и художественная жизнь крупнейших мегаполисов, включая Москву, – детали головоломки мелькают вперемешку с остроумными оценками нашей эпохи и ее героев на фоне смутного осознания надвигающегося краха.(Журнальный вариант – печатается в сокращении.
«Французский роман» — книга автобиографическая. В основе ее реальная история из жизни автора: за употребление кокаина в общественном месте Фредерик Бегбедер, к тому времени уже знаменитый писатель, был задержан полицейскими и препровожден в тюрьму. Оказавшись в грязной тесной камере, он приходит в отчаяние. И внезапно, выплыв из глубин памяти, перед ним возникают воспоминания детства и юности, мрачные стены словно раздвигаются и на время исчезают, а на их месте одна за другой появляются картины прошлого, эпизоды из истории его семьи.«Французский роман» вызвал бурную дискуссию в прессе.
Фредерик Бегбедер, всеевропейская литературная звезда, актор мировых бестселлеров «99 франков», «Любовь живет три года», «Windows on the World», «Романтический эгоист», прославился за эти годы своими скандальными визитами в Россию — с бурными похождениями по ночным клубам и модным барам обеих столиц. Именно о России он и написал свой новый роман. Выход его во Франции обернулся колоссальным скандалом.Бегбедер возвращает на сцену своего собственного двойника — героя романа «99 франков» по имени Октав Паранго.
Как найти свою Шамбалу?.. Эта книга – роман-размышление о смысле жизни и пособие для тех, кто хочет обрести внутри себя мир добра и любви. В историю швейцарского бизнесмена Штефана, приехавшего в Россию, гармонично вплетается повествование о деде Штефана, Георге, который в свое время покинул Германию и нашел новую родину на Алтае. В жизни героев романа происходят пугающие события, которые в то же время вынуждают их посмотреть на окружающий мир по-новому и переосмыслить библейскую мудрость-притчу о «тесных и широких вратах».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.