W, или Воспоминание детства - [38]
О том, что происходит в деревнях и на стадионах, они имеют самое смутное, почти целиком выдуманное представление. Их владение огромно, его границы заросли колючим кустарником, и дети даже не подозревают, что непреодолимые препятствия — рвы, заграждения под электрическим током, минные поля — отделяют их от взрослого мира. Порой они слышат вдали крики, взрывы, звуки труб, они видят, как в небе пролетают тысячи разноцветных воздушных шаров или торжественно выпущенные голуби. Они знают, что это отголоски грандиозных праздников, на которые они однажды будут допущены. Иногда они подражают им радостными массовыми фарандолами, или же ночами, потрясая горящими факелами, устраивают безумные кавалькады и, запыхавшись, опьянев от счастья, падают вперемешку друг на друга.
Дети навсегда покидают свой Дом на пятнадцатом году жизни; девочек отправляют в гинекеи, откуда они будут выходить лишь по случаю Атлантиад, мальчиков — в деревню, где они станут атлетами.
Нередко у подростка складывается волшебное представление о мире, который его ожидает: грусть, которую он, возможно, испытывает при расставании со своими товарищами, развеивается от уверенности, что вскоре он снова их увидит, и он с радостным нетерпением, а то и с воодушевлением садится в прилетевший за ним вертолёт.
Не менее трёх лет приписанный к какой-либо деревне ребёнок будет оставаться в ней новобранцем, прежде чем станет её Атлетом. Он будет участвовать в утренних тренировках, но не в чемпионатах. Первые шесть месяцев он проведёт в наручниках, в колодках, прикованный по ночам к кровати, иногда и с кляпом во рту. Это так называемый Карантин, и можно без всякого преувеличения сказать, что это самый тяжёлый период в жизни Спортсмена W, а всё последующее — унижения, оскорбления, несправедливость, побои — почти ничто; его невозможно сравнить с этими первыми часами, этими первыми минутами. Знакомство с жизнью W и впрямь ужасающее зрелище. Новобранец пробегает Стадионы, тренировочные лагеря, гаревые дорожки, казарменные проходы; пока ещё он — спокойный и доверчивый подросток, для которого жизнь перемешана с братским теплом тысячи его товарищей, и всё, что ассоциировалось для него с образами пышных празднеств, — крики, триумфальная музыка, взлёт белых птиц — предстаёт перед ним в невыносимом свете. Потом он увидит, как возвращается когорта серых от усталости и шатающихся под тяжестью дубовых колодок побеждённых Атлетов; он увидит, как, открывая рты и издавая хрипы, они внезапно валятся с ног; он увидит, как чуть позднее они бьются, разрывая друг друга на части, за кусок колбасы, за глоток воды, за затяжку сигареты. На заре он увидит, как, напичканные свиным салом и накачанные скверным алкоголем, возвращаются и падают в свою блевотину Победители.
Так пройдёт его первый день. Так же пройдут и следующие. Сначала, он ничего не поймёт. Старшие новички попробуют ему объяснить, рассказать, что происходит, как происходит, что нужно делать и чего не нужно делать, но скорее всего у них ничего не получится. Как объяснить, почему то, что ему открывается, есть не что-то чудовищное и кошмарное, отчего он внезапно проснётся и что сумеет отогнать от себя; как объяснить, почему это и есть жизнь, реальная жизнь, почему каждый день будет именно это, почему существует именно это и ничто другое, почему бесполезно верить, что существует что-то другое, делать вид, что веришь в другое, почему даже не стоит пытаться это скрыть или приукрасить, почему даже не стоит делать вид, что веришь во что-то, что было бы за этим, под этим, над этим? Есть это, и это всё. Есть ежедневные соревнования, есть Победы, есть поражения. Чтобы жить, надо сражаться. Выбора нет. Другой альтернативы нет. Невозможно закрыть глаза, невозможно отказаться. Не от кого ждать помощи, жалости, спасения. Невозможно даже надеяться, что время это уладит. Есть это, есть то, что он видел; порой, это будет менее страшно, чем то, что он видел, а порой, это будет ещё страшнее, чем то, что он видел. Но куда бы он ни обратил свой взор, он увидит это и ничто другое, и только это будет настоящим и истинным.
И всё же даже самые старые Атлеты, даже впавшие в детство ветераны, которые корчат из себя клоунов на дорожке между двумя состязаниями и которых веселящаяся толпа забрасывает гнилыми огрызками, даже они продолжают верить, что есть что-то другое, что небо может быть голубым, суп вкусным, Закон мягким, верят, что заслуга будет вознаграждена, верят, что победа им улыбнётся и что она будет прекрасна.
Быстрее! Выше! Сильнее! Медленно, на протяжении месяцев Карантина, гордый олимпийский девиз впечатывается в умы новобранцев. Немногие пытаются покончить собой, очень немногие по-настоящему сходят с ума. Некоторые всё время воют, но большинство упрямо молчит.
XXXI
Мои первые чтения, о которых я помню, относятся к этому времени. Лёжа на животе на кровати, я пожирал книги, которые мой кузен Анри давал мне читать.
Одной из этих книг был роман с продолжениями. Думаю, он назывался «Кругосветное путешествие маленького парижанина» (это название существует, но есть и много других, очень на него похожих: «Путешествие по Франции маленького парижанина», «Кругосветное путешествие в пятнадцать лет», «Путешествие по Франции двух детей» и т. д.). Это была не одна из больших красных книг Жюля Верна в коллекционном издании Эцеля, а толстый том, объединяющий множество брошюр, каждая с иллюстрированной обложкой. На одной из таких обложек был изображён подросток лет пятнадцати, который шёл по очень узкой тропинке, выбитой посреди высокой скалы, нависающей над бездонной пропастью. Эта классическая картинка приключенческого романа (и вестерна) стала для меня настолько привычной, что я всегда считал, что видел похожие картинки в книгах, прочитанных намного позже, таких как «Замок в Карпатах» или «Матиас Шандорф» — где, совсем недавно, тщетно пытался их отыскать.
Сказать, что роман французского писателя Жоржа Перека (1936–1982) – шутника и фантазера, философа и интеллектуала – «Исчезновение» необычен, значит – не сказать ничего. Роман этот представляет собой повествование исключительной специфичности, сложности и вместе с тем простоты. В нем на фоне глобальной судьбоносной пропажи двигаются, ведомые на тонких ниточках сюжета, персонажи, совершаются загадочные преступления, похищения, вершится месть… В нем гармонично переплелись и детективная интрига, составляющая магистральную линию романа, и несколько авантюрных ответвлений, саги, легенды, предания, пародия, стихотворство, черный юмор, интеллектуальные изыски, философские отступления и, наконец, откровенное надувательство.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
На первый взгляд, тема книги — наивная инвентаризация обживаемых нами территорий. Но виртуозный стилист и экспериментатор Жорж Перек (1936–1982) предстает в ней не столько пытливым социологом, сколько лукавым философом, под стать Алисе из Страны Чудес, а еще — озадачивающим антропологом: меняя точки зрения и ракурсы, тревожа восприятие, он предлагает переосмысливать и, очеловечивая, переделывать пространства. Этот текст органично вписывается в глобальную стратегию трансформации, наряду с такими программными произведениями XX века, как «Слова и вещи» Мишеля Фуко, «Система вещей» Жана Бодрийяра и «Общество зрелищ» Г.-Э. Дебора.
рассказывает о людях и обществе шестидесятых годов, о французах середины нашего века, даже тогда, когда касаются вечных проблем бытия. Художник-реалист Перек говорит о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации - потребительского общества - и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях.
Эссе французского писателя, режиссера и журналиста Жоржа Перека (1936–1982) «Думать/Классифицировать» — собрание размышлений о самых разных вещах: от собственной писательской манеры автора и принципов составления библиотек до — например — семантики глагола «жить». Размышления перемежаются наблюдениями, весьма меткими и конкретными.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.