Взвод - [8]

Гришин шагнул в центр сычевской группы и обратился прямо к Сычу.

— Тебя спрашиваю, что случилось?

Не поднимая от земли глаз, Сыч, передернув плечами, ответил:

— А я почем знаю? Вот уговаривал их, а они не хотят, не нравится им расположение.

— Какой же ты помощник взводного, если тебя не слушают? Мне такой помощник не годится. Тов. Воробьев, с этого момента ты будешь моим помощником, а Сыч бойцом, — бросил Гришин.

Как пружиной, подбросило Сыча. Подскочил к Гришину вплотную.

— Кто ты такой, чтобы менять да назначать? — зашипел Сыч.

— А я докладывал комбригу, и он приказал так сделать, — отходя к Воробьеву, проговорил Гришин.

Воробьев начальническим тоном, подражая командиру третьего эскадрона, в котором раньше служил, громко крикнул:

— Слушай команду! Расседлывай. Ставь сюды. Кто не исполнит, с тем будет особый разговор. Живо-о! Мне, чтоб контру не разводить.

Поражение ли Сыча или выдержанность Гришина и лихость Воробьева, но ребята выполнили команду. Остались посреди двора Гришин и Сыч.

— Ну, Гришин, твоя берет. Смотри не промахнись. Узнаешь меня, — шепнул Сыч.

— За угрозу своему начальнику знаешь, что полагается? На первый раз прощаю, как ты был моим помощником, а в другой раз смотри, — громко отчеканил Гришин.

К вечеру все устроились, плотно пообедали. Заголосила гармоника, затренькала балалайка. Один Сыч бродил мрачнее тучи и котелка не развьючивал.

Военком бригады приказал Гришину собрать в большой коридор штабного дома весь взвод.

Ребята уселись кто на лавках, а кто просто присел на корточки. Все недавние раздоры показались в смешном свете. Подсмеивались над паникерами, испугавшимися самолетов, вышучивали «ловкачей», придравшихся к тесному помещению взвода при штабе бригады.

Гришин, по опыту знавший быстроту смены настроений взвода, сосредоточенно прислушивался к говору ребят, сделав вид, что занят записыванием хозяйственных вопросов в полевую книжку. Внимательно следил молодой командир взвода и за Сычом. Но и тот не внушал никаких подозрений. Он заливчато смеялся в углу, слушая рассказ одного из ребят по кличке «Летучая мышь». Кличку эту дали парню за оттопыренные, тонкие, просвечивающиеся каждой жилкой уши.

До Гришина долетел голос Сыча:

— Парень он хороший, только придирается зря.

«Про кого это он?» — подумал Гришин.

— Что ж, с него спрашивают, — ответил Летучая мышь. — А как же иначе? Рази с нами добром сделаешь? А он за взводного.

Ушам своим не поверил Гришин.

«Неужели Сыч это про меня сказал — хороший? Вот так во!»

Поднял Гришин голову от бумаги и посмотрел в сторону говоривших. Оттуда на него, улыбаясь, смотрел… Сыч.

Приход комиссара прекратил говор.

«Сказать ему о скандале при размещении или не говорить? — подумал Гришин. — Нет, не скажу, — решил. — Уладилось все, так чего же канитель разводить?»

Комиссар, грузно опустившись на стул, устало оглядел собравшихся.

— Как живем? — спросил он.

— Ничего… Помаленечку… Хорошо… — ответили в разнобой со всех сторон.

— Та-а-а-к, — протянул комиссар.

— Ну, давайте, хлопцы, погуторим немножко о ваших делах. Хотя вы и хорошо живете, да вот, видишь, погано делаете. Мы с комбригом уже говорили с вами. Думали, что все будет после этого исправно, а вы вот сегодня штуку отмочили. Панику состряпали, ребята. Приказ нарушили. А знаете, чем это дело пахнет в бою? Расстрелом, поняли? Почему все это происходит? Почему на вас везде жалобы? Отчего паникерствуете? Все это оттого, что вы не организованы, хлопцы, несознательны вы. Вот причина в чем. Вот какая тут закавыка. Скажем, к примеру, Гришин, взводный ваш, командует: «За мной!», а Сыч кричит: «Беги!»… Кстати, — повернулся комиссар к Гришину, — покажи ты мне этого самого Сыча при дневном свете.

Сыч, поднявшись со скамейки, ответил улыбаясь:

— Вот я, Сыч.

Комиссар взглянул на него, тоже улыбнулся.

— Птица ты не страшная. Парень хоть куда: и здоровый и красивый.

Вот я и говорю, почему так случилось? Потому, что вы не все знаете, за что вы деретесь, нетвердо знаете и не спаяны в одно сознанием. Да, сознанием, это верно. Вы когда-нибудь ребята, по-настоящему слышали о комсомоле?

На скамейках и на полу зашевелились. Два-три голоса ответили:

— Слыхать слыхали, толком только не знаем, что это такое.

— Я вот вам расскажу коротенько, а там каждый Еремей про себя разумей.

Вы знаете, у нас в стране есть большевистская партия. Эта партия самая что ни на есть сознательная и передовая. Как вот авангард у бригады, так и большевики — авангард рабочего класса. Самые сознательные рабочие и крестьяне, революционеры, борющиеся за советскую власть, за Октябрьскую революцию, — это и есть большевики. Под руководством большевистской партии победили рабочие и крестьяне в Октябре, организовали Красную гвардию, а потом Красную армию. А сейчас вот дерутся на фронтах — защищают землю и фабрики, взятые рабочими и крестьянами у помещиков и фабрикантов в свои руки.

Большевистской партии, из которой очень много гибнет товарищей, нужно пополняться, нужно иметь по-нашему, военному, резервы. Вот таким резервом, заранее подготавливаемым, и является комсомол. Это значит — молодежь. Молодежь — гордость рабочего класса, его надежда и опора. Вот как.