Взвод потерянных - [2]

Проснувшись, прежде всего увидал пологий горный скат и низкое голубое небо. БТРы стояли. Он резко приподнялся на локте, затем сел и обмер. Вокруг на выжженной солнцем каменистой земле стояло около тридцати молодых мужчин. Их внешность, лица не оставляли никаких сомнений. Это были русские. Напротив капитан, возле него трое сержантов, остальные рядовые. Однако безотчётный страх сковал его: что-то в этих людях казалось необычным, внушало тревогу. Пустые, холодные, будто и не разумные вовсе, немигающие глаза со всех сторон уставились на него без живого любопытства.

– Ты кто? – безжизненным и одновременно не терпящим возражений голосом спросил капитан.

– ...Лейтенант... – Он соскочил на землю, вытянулся. – Лейтенант Прохоров. Пять лет плена. Бежал. Там, на дороге, – он показал рукой в сторону дороги позади стоящих в ряд пяти машин, – вы не остановились. Я забрался наверх и...

Не выдержав без мысли смотрящих на него немигающих глаз, он, вопреки уставным правилам, смолк и отвёл взор от капитана в сторону продолжения дороги. БТРы были остановлены в двухстах метрах от грязно-серого городка, от пары сотен приземистых домишек с плоскими крышами, окружённых вершинами гор и издавна погружённых в безвременье веков. Дорога огибала домишки, исчезала за ними, будто не имела к ним никакого отношения, и сам городок казался вымершим.

– Мы должны взять этот город, – внезапно сказал капитан. – Ты пойдёшь и скажешь, чтоб укрепили его.

"Да это же сумасшедшие!" – промелькнуло у него в голове. – "Откуда они взялись? И кто доверил им оружие?!"

Капитан на ощупь расстегнул кобуру с пистолетом.

– Иди!

Сказанное было обращёно к нему. Он глянул на других, надеясь найти поддержку отказу выполнять безумный приказ, но леденящие душу выражения глаз стоящих вокруг молодых мужчин вынудили его подчиниться.

Медленно зашагав по заваленному большими камнями пологому склону, он дважды обернулся, но каждый раз вид капитана и вооружённых солдат, неотрывно следящих за ним не выражающими ничего взорами, заставлял его направляться вперёд, туда, где его поджидали наверняка враждебно настроенные обитатели высокогорного городка. Вдруг он осознал, что весь взвод стоял в виду низких стен окраины городка, однако из чёрных дверных проёмов, от других укрытий не было сделано ни единого выстрела. А может там некому проявлять враждебность? Тогда чего ему бояться? Настороженно обогнув окраинный дуван, он предпочёл всё же поднять руки, ладонями к затылку, и так продвигаться между жалкими строениями. Он заглянул в дверной проём одного из них, вошёл в соседний двор, но и там никого не увидел. Создавалось впечатление, что жильё покинули недавно и покидавшие знали, что вскоре вернутся: были оставлены весь жалкий скарб, одежда. В другие дуваны он заглядывать не стал и, то крадучись, то открыто прошёл к базарной площади. Внезапно, точно зверь, он учуял, что в одном из ветхих дуванов кто-то есть.

– Не стреляйте! – громко произнёс он, осторожно приближаясь к полумраку за открытым входом.

Он приостановился в дверном проёме, и сначала ему показалось, что оба старика, которые оказались внутри полумрака, сидят прямо на вытоптанной земле, на полу. Но затем он разглядел под ними истёртый серый коврик. Седые бороды стариков ни на секунду не изменили положения, не повернулись к нему, и он, подождав, шагнул под старую крышу. Витал слабый запах гашиша. По-восточному присев на край коврика, он ожидал, когда старики заговорят первыми. Они оба терпеливо не обращали на него внимания, ни разу не взглянули в его сторону.

– Пришли в третий раз, – наконец вымолвил один из них.

– В Завещании сказано, – внятно выговорил другой, – они не придут больше трёх раз.

– В каком завещании?

Он решил, что старики не слышат заданного им вопроса. Однако, помолчав некоторое время, тот, кто был рядом, отозвался тихим ответом, будто обращался ни к нему, а к кому-то перед собой:

– Кто потревожит покой сына Зевса, Искандера Великого Македонского, тот сам лишится покоя.

Из городка он возвращался другим человеком. Даже походка стала иной, уверенной. Внизу его ждали, испытующе разглядывали двадцать пар глаз, по прежнему холодных, без всяких чувств. Он остановился напротив капитана.

– Почему вы не ищете смерти? – спросил он его.

Капитан пристально уставился ему в лицо, как если бы впервые увидел некую диковину, и неожиданно расхохотался.

– Смерти?! Ха-ха-ха!

Хрипло смеясь, капитан вынул из кобуры пистолет, большим пальцем сдвинул предохранитель, и он попятился, зная, что это бесполезно. Но капитан внезапно отвернул дуло, выстрелил в оказавшегося по правую руку от него сержанта. Сержант вскинул короткоствольный АКМ, в мгновения расстрелял очередь по стоявшим рядом солдатам. Все оживились, принялись палить друг в друга, отбрасывали по сторонам пустые рожки магазинов, вставляли новые и опять стреляли, явно забавляясь происходящим. Можно было подумать, что у них холостые патроны, но пули рвали одежду, проникая сквозь тела, стучали по камням, по скале, по стальным машинам. Стрельба, разом наскучив им, стихла, лица сержантов и солдат опять застывали в масках целеустремлённой воли, глаза погружались в холодные глубины. Только их изорванная пулями одежда доказывала немому свидетелю этого развлечения, что увиденное не было бредом воспалённого воображения. Его поразило, что ни на ком не оказалось ни единой ранки, тогда как он сам каким-то чудом остался цел, отделавшись царапиной, когда пуля звонко отскочила от борта БТРа, задела его левое предплечье. Он рванулся, побежал от них к городку, но двое солдат тут же догнали его. Ловкая подножка, толчок в спину, – и он опрокинулся на землю, задел виском придорожный булыжник и провалился в чёрную бездну.