Взрыв - [17]

— Конечно, — заверил он. — Минут через двадцать приду, вы пока подготовьтесь.

Маша стала собирать материал и инструменты, необходимые для наблюдений: секундомер, дощечку, бумагу для дневника, заранее разграфленные и надписанные формы, набор карандашей, линейку и прочие мелочи. Все это в целом составило увесистый пакет, с трудом поместившийся в обычном спортивном чемоданчике. Комосов, забросив свои дела, с усердием помогал Маше укладываться. Его очень заинтересовало начатое ею исследование, он сказал с сожалением:

— Времени нет — закатился бы я с вами, Маша. По-моему, то, что вы задумали, просто здорово: под дедовское шахтерское искусство подводится передовая наука. — Он добавил практично: — И на нас, бухгалтеров, перестанут валить, что мы обсчитываем, — тоже прямая выгода.

Синев появился минут через тридцать. Он озабоченно сказал, когда они выходили:

— Вы понимаете, Маша, я могу только провести вас до места, а там придется иметь дело с Камушкиным. Это его хозяйство, вы не поверите, как он ревниво относится ко всему своему. Лучше бы заранее с ним сговориться, чтоб не вышло скандала.

Маша пожала плечами.

— А какой может быть скандал? У меня прямое предписание Мациевича начать нормативное обследование. И Камушкин и все прочие начальники участков в курсе дела и обещали мне помочь. Об этом даже на планерке говорилось. И самое главное — это ведь сам Камушкин потребовал, чтоб нормы на подземные работы были проверены.

Они прошли на нижний этаж. Здесь, во флигеле их здания, находилась раздевалка, душевая и ламповая. Вход в шахту тоже шел отсюда — здание управления непосредственно упиралось в шахтное устье. Синев провел Машу в раздевалку и сказал:

— Встретимся в ламповой, буду вас ожидать там.

Дежурный гардеробщик выдал Маше резиновые сапоги, брезентовые брюки, спецовку, рукавицы, телогрейку и каску из легкой, но прочной фибры. Каска была старая, она ссохлась от времени и плохо налезала на голову. Маша потеряла терпение и попросила другую, та оказалась еще хуже — каски не были рассчитаны на такую копну волос, как у нее. Маша подошла к зеркалу, висевшему на стене. В зеркале отразилась фигура молодого рабочего. Каска торчала на голове, как уродливый гриб. Маша засмеялась и снова попыталась засунуть под каску вывалившиеся волосы. Потом она пошла в ламповую.

Синев был уже одет и ждал ее. Она с изумлением глядела на него. Он сгибался под тяжестью респиратора — четырехугольного алюминиевого ящика, похожего на большой ранец. В ящике были фильтры и баллоны со сжатым кислородом — от него тянулась массивная, гибкая, как у противогаза, трубка. На конце трубки были зажимы — вставленная в рот, она распирала его и сама не могла выпасть. С таким прибором часами можно было ходить в атмосфере, полностью лишенной кислорода, а воздух, отравленный ядовитыми газами, он очищал своими фильтрами. Вместе с Синевым был его помощник.

— Неужели и мне надевать это страшилище? — ужаснулась Маша. — Тут, наверно, килограммов десять весу.

— Пятнадцать, — поправил Синев. Он успокоил Машу: — Вы пойдете с самоспасателем, хотя и он вам не понадобится. А я сегодня заберусь на короткое время в уголок, где без респиратора трудно.

Он протянул Маше самоспасатель — небольшой ящичек с фильтром, очищавшим воздух от угарного газа — окиси углерода. Синев закрепил самоспасатель у Маши на поясе, с другой стороны пояса подвесил аккумулятор, а лампу привязал к каске. Теперь Маша светила лбом — куда она поворачивала лицо, туда падал сноп света, — ей показалось это забавным, она рассмеялась. Они вышли из ламповой и направились к устью. В проходной занесли в журнал их фамилии и время выхода в шахту, заставили открыть чемоданчик, осведомились, нет ли у них папирос, спичек или зажигалок, и дали расписаться, что с правилами безопасности они ознакомлены.

— Строго у вас, — заметила Маша, когда они разделались с формальностями.

— Строго, — улыбнулся Синев. — Ничего не поделаешь, газовый режим.

Они прошли метров тридцать по узкой галерее, миновали подземную электрическую подстанцию, вышли в широкий ход. Это была просторная подземная улица. Сверху нависали мощные бетонные своды, сотни лампочек дневного света ярко освещали рельсы, кабели на стенах, телефоны, катившиеся вглубь и назад электропоезда. Улица была длинная, на сотни метров вперед тянулись линии лампочек, только где-то в неразличимой дали они превращались в одно неопределенное туманное пятно. Здесь, глубоко под землей, свет был ярче и глубже, чем в полдень на поверхности, охваченной полярным морозом.

— Это наша главная вентиляционная штольня, ее называют еще откаточной, так как по ней направлен грузопоток, — объяснял Синев. — Чаще же мы зовем ее просто свежей струей — наши вентиляторы нагнетают сюда восемь тысяч кубометров свежего воздуха в минуту, отсюда он разносится по всем выработкам. Использованный воздух выбрасывается наружу по второй капитальной штольне, ту называют исходящей струей, или вентиляционной штольней, она пробита параллельно этой. Вообще в нашей шахте самой шахты, то есть вертикального ствола, нет, она вся представляет собой систему штолен, иначе — горизонтальных проходок. Как видите, название у нас неправильное.