Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством» - [16]
Он улыбнулся и согласно кивнул. Еще бы! Проводись бы олимпиада по аскетизму, Греция заняла бы весь пьедестал, а вот Великобритания Осборна находилась бы в нижней части медальной таблицы. Осборн также, похоже, высоко ценил помощь, которую ему оказывал Банк Англии, с момента, когда Сити содрогнулся от кредитных конвульсий в 2008 году, напечатавший миллиарды фунтов для сохранения на плаву банков и спасения «текучей» экономики. Осборн именовал эту «щедрость» Банка Англии в сочетании со снижением государственных расходов «экспансионистским сокращением».
«Это определяет каждый мой шаг», – прибавил он, явно довольный тем, что ему не грозит оказаться в моей ситуации, стать заложником Европейского центробанка, который делает совершенно противоположное.
«Я завидую вам, Джордж, – признался я. – В отличие от вас, мой центральный банк так и норовит уколоть побольнее. Можете представить, что творилось бы у вас в Британии, если вместо вашего экспансионистского сокращения вам пришлось бы, как мне, терпеть сужаемое, так сказать, сокращение?»
Он кивнул и улыбкой выразил если не солидарность, то хотя бы сочувствие.
Тот факт, что переговоры между канцлером-тори и министром финансов от радикальной левой партии Греции прошли удивительно гладко, на самом деле не столь озадачивает, вопреки стараниям прессы, раздувавшей мнимый конфликт интересов. Тремя годами ранее, в разгар кризиса евро, палата дипломированных бухгалтеров из Австралии решила развлечь участников своей ежегодной конференции в Мельбурне дебатами между представителями левых и правых из Европы. Они пригласили лорда Нормана Ламонта, канцлера казначейства в правительстве Джона Мейджора, и меня, не сомневаясь, что наши прения перерастут в публичный скандал. К сожалению для них, они выбрали неверную тему – кризис еврозоны. Выйдя на сцену перед многочисленной аудиторией, предвкушавшей петушиные бои, мы с Ламонтом быстро выяснили, что наши позиции сходятся почти во всем.
Обсуждение оказалось настолько дружелюбным, что по завершении дебатов мы покинули сцену вместе, встретили Данаю на улице и втроем пообедали в ресторане на берегу реки. Благодаря яркому солнечному свету наша дружба расцвела – впрочем, как Норман продолжает напоминать мне, не стоит забывать и о восхитительном австралийском вине. Мы продолжали поддерживать связь и обмениваться мнениями, а наше общение подтверждало, что общего у нас больше, чем мы могли вообразить. В декабре 2014 года я потряс Нормана заявлением, что через месяц приму на себя обязанности министра финансов Греции. С того дня, на протяжении бурных месяцев на посту министра и впоследствии, Норман неоднократно служил мне опорой, надежным другом и верным сторонником. Открою маленький секрет: перед тем как я прибыл на Даунинг-стрит, чтобы встретиться с Джорджем Осборном в 2015 году, Норман позвонил Осборну и несколькими теплыми словами в мой адрес задал тон нашим переговорам.
Моя дружба с лордом Ламонтом многим казалась странной (в особенности недоумевали мои левые товарищи в правительстве), однако ее хорошо воспринимали в более широком контексте. На протяжении мрачнейших для Греции лет, с 2010 года по сей день, я не переставал поражаться поддержке, которую мне, гордому леваку, оказывало множество правых – банкиры с Уолл-стрит и из лондонского Сити, правые немецкие экономисты, даже американские либертарианцы. Всего один пример поистине невероятного стечения обстоятельств: однажды, в конце 2011 года, я выступал перед тремя различными аудиториями в Нью-Йорке – перед лагерем «Оккупируй Уолл-стрит», в здании Федеральной резервной комиссии и перед менеджерами хедж-фондов; всем этим людям я излагал одну и ту же историю европейского кризиса – и везде был тепло принят этими, казалось бы, нашими заклятыми врагами.
Истинным либертарианцам, приходящим в себя банкирам с Уолл-стрит и правым англо-кельтам нравилось в моей – в остальном сугубо левой – позиции именно то, что было в ней ненавистно греческому и европейскому истеблишменту: открытое противодействие навязыванию неприемлемых кредитов, которые маскируют банкротство под проблему отсутствия ликвидности. Убежденные апологеты свободного рынка испытывают аллергию на благотворительность, финансируемую налогоплательщиками. Они искренне отвергают мою убежденность в желательности существенных государственных инвестиций в кризисные времена и в необходимости регулируемого налогами распределения доходов при любых обстоятельствах. Но мы с ними согласны в том, что растягивание банкротства через кредиты, финансируемые налогоплательщиками, есть бесполезная трата ресурсов и залог массовых страданий. Прежде всего, либертарианцы понимают суть долга. В результате мы с ними отчетливо видели мизантропическую ошибку в основе программы, которую Кристин Лагард убеждала меня принять четыре года назад.
