Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством» - [13]

Большинству европейцев приятно думать, будто американская банкротократия хуже своей европейской «кузины», вследствие могущества Уолл-стрит и печально известной «открытой двери» между американскими банками и правительством США. Что ж, они сильно, очень сильно ошибаются. Банками Европы перед 2008 годом управляли столь бездарно, что банкиры-неудачники с Уолл-стрит выглядят на этом фоне едва ли не образцом добродетели. Когда начался кризис, банки Франции, Германии, Нидерландов и Великобритании располагали активами на более чем 30 триллионов долларов США; это в два с лишним раза выше государственного дохода Соединенных Штатов Америки, в восемь раз выше государственного дохода Германии и почти в три раза выше государственных доходов Великобритании, Германии, Франции и Нидерландов, взятых вместе[18]. Греческое банкротство 2010 года потребовало бы немедленного вмешательства правительств Германии, Франции, Нидерландов и Великобритании на сумму примерно 10 000 долларов США на каждого ребенка, женщину и мужчину, проживающих в этих четырех странах. Для сравнения, аналогичная ситуация применительно к Уолл-стрит потребовала бы относительно скромного вмешательства в размере не более 258 долларов на одного гражданина США. Если уж Уолл-стрит заслуживает ярости американской общественности, европейские банки заслуживают этого в 38,8 раза больше.

Но это еще не все. Вашингтон мог бы передать плохие активы Уолл-стрит на баланс Федеральной резервной комиссии и оставить их там, пока банки не оправятся – или пока они не канут в забвение, из которого их однажды извлекут археологи будущего. Проще говоря, американцам не нужно оплачивать даже эти сравнительно скромные 258 долларов на душу населения. Но в Европе, где такие страны, как Франция и Греция, отказались от собственных центральных банков в 2000 году, а ЕЦБ запрещено приобретать плохие долги, деньги, необходимые для спасения банков, приходилось изымать у граждан. Если вы когда-нибудь задумывались о том, почему европейский истеблишмент уделяет нищете куда больше внимания, нежели американский или японский, причина именно в этом. Все дело в том, что ЕЦБ запрещено хоронить грехи банков в своем балансе, а это означает, что у европейских правительств нет выбора: они вынуждены финансировать спасение банков через сокращение льгот и повышение налогов.

Было ли недостойное обращение с греками заговором? Если да, то это, если угодно, был бессознательный заговор – во всяком случае, поначалу. Кристин Лагард и ее присные вовсе не собирались основывать европейскую банкротократию. Когда французские банки очутились на краю гибели, какой у нее был выбор, в качестве министра финансов Франции, и какой выбор был у ее европейских коллег и МВФ, кроме как сделать все, чтобы спасти эти банки – пускай ради того понадобилось солгать девятнадцати европейским парламентам о назначении греческих кредитов? Солгав единожды, причем с размахом, они вскоре осознали, что должны скрывать эту ложь под все новыми и новыми слоями обмана. Ведь признаться во лжи значило совершить профессиональное самоубийство. Они не успели спохватиться, а банкротократия уже подчинила их себе, наряду с аутсайдерами всей Европы.

Об этом говорила мне Кристин, признаваясь, что вложено слишком много в неудачную греческую программу, чтобы от нее отказываться. Пожалуй, ей стоило бы процитировать емкие слова леди Макбет: «Что свершено, то свершено»[19].

«Предатель нации»: истоки диковинного обвинения

Моя карьера «предателя нации» восходит к декабрю 2006 года. На публичных дебатах, организованных аналитическим центром бывшего премьер-министра, меня попросили прокомментировать государственный бюджет 2007 года. При взгляде на цифры что-то заставило меня отмахнуться от них как от жалкой маскировки, вроде тюля на окнах бедной квартиры:

Сегодня… нам угрожает пузырь американской недвижимости и рынка деривативов… Если этот пузырь лопнет, а он точно лопнет, никакое снижение процентных ставок не активизирует приток инвестиций в нашу страну, а потому глупо рассчитывать на восполнение потерь и думать, что хотя бы один из приведенных параметров бюджета удастся реализовать… Вопрос не в том, случится ли крах, а в том, насколько быстро он спровоцирует нашу следующую Великую депрессию.

Мои коллеги-эксперты, среди которых было два бывших министра финансов, смотрели на меня так, как обычно смотрят на глупца, несущего откровенную чушь[20]. На протяжении следующих двух лет мне предстояло наталкиваться на такой взгляд снова и снова. Даже после того как перевернулась кверху брюхом корпорация «Леман бразерс», произошел крах Уолл-стрит, разразился кредитный кризис, а Запад оказался в тисках депрессии, греческая элита продолжала наслаждаться самообманом и пребывать в блаженстве. На званых обедах, на академических семинарах и в художественных галереях рассуждали о неуязвимости Греции перед «английской болезнью», верили, что наши банки достаточно консервативны, а греческая экономика полностью защищена от последствий охватившей Америку бури. Утверждая, что это чрезвычайно далеко от истины, я вносил резкий диссонанс в общие рассуждения, а дела между тем становились все хуже.