Взрослые сказки - [4]
Сказка про фотографа
Я не фотограф, но знаю: несчастье делит людей на фас и профиль.
Сказка астронома
Человек сам себе невидимка. Он не может правым глазом заглянуть в левый. Более удаленных планет, чем глаза человеческие, во вселенной не отыскать.
Сказка о дублерах
Господь всё дублировал. Убегут обезьяны с Земли, их заменят попугаи. Улетят совы, кошки помогут.
У человека дублера нет.
Сказка о слезе
Те, кому по плечу, поплачут.
Сказка
– Ты зачем каждый вечер пересчитываешь мои пальцы? Их десять было, десять и осталось.
– Я не пальцы считаю, себя в них.
Сказка про дурную привычку
Он не летал самолетами, не ездил поездами. Избегал полицейских и врачей. Он не мог простить им привычки заглядывать в паспорт.
Сказка о шуме
Познакомили с тишиной. Пришлась по душе. Фаты не нашлось, но ушли вместе.
Те, что остались, вещи присвоили. Воспользоваться, впрочем, не смогли: слишком шумели.
Сказка о драконе
По ночам любил брюнеток, утром рыжих, днем блондинок, по вечерам шатенок. Звали Сутки.
Он был драконом с четырьмя головами.
Сказка о третьей колонке
Он заполнял три колонки. В первой стояли цифры до, во второй – после, в третьей разность. Первые две пестрели разнообразием. Третья упорствовала постоянством. Постоянство весило двадцать один грамм. Когда сумма в третьей достигала пятисот грамм, покупал бутылку. Пил за души и плакал. Если бы кто-то догадался взвесить слёзы, они бы попали в третью колонку.
Сказка о душе давида
Человек рождается с душой в двадцать один грамм. А дальше, если принуждает себя трудиться ежедневно и еженощно, то душа в лучшую пору жизни может достигать 31 грамма. Ровно столько весила душа царя Давида, что запечатлено на его знаменитой печати, где число правильных треугольников – тридцать один.
Сказка о падении
– До чего ты так низко пал?
– До воды в колодце.
Сказка о букетах
– Почему вы не дарите дамам букеты?
– Жалею.
– Кого?
– И цветы, и дам. Букеты – прошлое.
Их настоящее – неволя.
Сказка о капитане
Когда дождь до луж и осень в листопаде,
я капитан всех падших кораблей.
Сказка о черно-белом
В нем, как и в ней, переплеталось черное с белым. Его за черное гнобили, за белое не замечали.
Ее за эти два цвета величали шахматной доской.
Сказка о подписке
Когда дали подписку о невыезде, он улыбкой огорчил полицейских. Подписка продлила жизнь.
Путь на кладбище попал под запрет.
Сказка о непобежденных
Ни Наполеон, ни Гитлер одолеть не смогли.
Хочешь побеждать, иди в партизаны.
Сказка
И солнце, и вода – руки Господа.
Сказка о цивилизации
Часы отучили слушать время. Зонты – видеть небо. Косметика – иметь лицо.
Сказка о книге
Хорошая книга – неплохая тюрьма истин.
О сторонах света
Восторгаясь, иду на Восток. Заикаясь – на Запад. Север с Югом компас занял.
Сказка
Боль – переменная величина, смерть – постоянная. А жизнь? Жизнь – и не слово, и не число. А что такое жизнь? Бог ее знает.
Сказка о сказке
Все чем-то питаются. Ноги – дорогами. Голова – мыслями. Сердце – любовью.
Сказки – пища богов.
Сказка без ответа
– Как быть, если не ты, а она изменила?
– А она женщина?
– Женщина.
– Другую найди.
– Другой не бывает.
– Это что же за женщина такая?
– Женщину мою Родиной зовут.
Сказка-быль
На свете есть две пропасти. Которая глубже, разобрать трудно.
Одна баба, другая могила.
Сказка о монете
На ребре люди, а на сторонах сторожа и судьи.
Сказка-считалка
Сказки на раз не читают. И на два их не понять. На три трудно.
У сказок четыре времени года.
Сказка о долгах
Лето берёт у весны взаймы, долги возвращает осень.
Сказка-меню
Мясные блюда – свадьба и судьба.
Сказка
Романы пахнут океанами.
Повести – полем.
Сказки скуднее.
Бог им, кроме сердца, ничего не дал.
Сказка об учителях
Учительская не помещение – атлас географический. Тут и горные вершины, и реки полноводные, и чистые озера, и леса стройные, и непроходимые болота, и дебри непролазные, и пустынь сушь, и степей вольница. И зимы с веснами, и лето, и щедрые осени. И этому географическому разнообразию необходимо ежедневно подтверждать, что Земля вертится. Почему? Не знаю. Зачем? Не знаю. Вертится и всё! Есть указка – отрезок от земной оси и сорок пять веков времени. За окном солнце, по кабинету бродят тени и белые пятна с глобуса. Кто полюс? Экватор кто? Кто Европа? Африка кто? Молчат сердечные. Скажешь, обидятся.
Сказка о перьях
Стол и кровать. Кровать и стол. И перья обыкновенные… В кровати на бабах, у стола на бумаге.
И перья, перья обыкновенные…
Сказка об объявлении
Осушаю блатных и болота.
Сказка об одиночестве
В поцелуях есть всё, кроме одиночества.
Сказка об арсенале
Брови – баррикады глаз. Веки – броня.
Ресницы – стрелковое оружие.
Сказка о последнем человеке
Они каждый день от чего-нибудь отказывались. Жить становилось легче, проще, тише. Отказались от чести, отдали достоинство, порядочность утратили. Когда ничего не осталось, отказались от человека. Оклеветали, осудили, заточили в тюрьму. Год проходит, два, три, а он от себя не отказывается. Стали во все дырки, щели подглядывать за ним, – оказывается, от любопытства отказаться забыли. И увидели такое, такое увидели, что хоть от глаз отказывайся.
К нему прилетала птица. Птицам в пении отказано. Она улыбалась ему.
Однажды пообещал поэтам подарить книгу стихов без слов. Они возмутились, возразили – быть такого не может. Но в поэзии всё возможно, она старше письменности. Когда поэты получили на руки строки, состоящие из сколов уральских камней, они смирились.Я ищу поэзию во всем, она соизмерима с миром. Написал «Цифростишия», где вместо букв – цифры, где вместо слов – натуральные числа. Потом вышли «Хулиганские дроби», дробь – это тоже поэзия, танец числителя со знаменателем.Теперь перед вами новая книга стихов: ведь губы, соединенные в поцелуе, это четверостишия.
Очередная книга Александра Попова, «Проза дождя», необычна как по содержанию, так и по оформлению. По содержанию – потому что автор ее как бы двоится. Иногда это человек, иногда – дождь, иногда – сумрак ночной, в котором сияют звезды…"Есть ли у книги автор? А зачем? Если читатель с глазами, если они голы и голодны, свидетель – помеха.Авторов – тридцать три. На какой букве остановишься, та и автор.Есть ли цена книге? А зачем? Цену пишут на том, что портится.Книгу можно отодвинуть, и она станет другой. Смена мест разнообразит.
В книгу избранной прозы Александра Попова вошли как недавно написанные, так и уже публиковавшиеся прежде рассказы и миниатюры.
Дневник Александра Евгеньевича Попова, директора одного из лучших в России физ-мат. лицеев, челябинского 31-го, чтение уникальное. Перед нами – размышления и раздумья человека, который заведомо больше Системы, но судьбой и своим выбором обречен в ней работать. Сейчас, когда Попова преследуют уже «на государственном уровне» (в апреле 2013 на него завели уголовное дело, пытаясь уличить в «пособничестве в получении взятки»), переиздание этого дневника особенно актуально. В нем – весь Попов, и человек, и учитель, и писатель.
Хотелось за отпуск написать несколько рассказов от лица женщины, сбежавшей от жизни в тайгу. От трех кольцах на руках, о незакатной улыбке. Нью-Йорк помешал. Осенью сюда люди со всего света съезжаются бежать марафон. А я не могу, у меня одна нога для бега, другая – для неспешной ходьбы. От марафона не отказываюсь. Метры заменяю на мысли.
Это издание, по существу, содержит под своей обложкой две книги. Их авторы, Александр Попов и Любовь Симонова, незнакомы друг с другом. Однако, по мнению редактора-составителя, их творчество родственно в чем-то корневом и главном.С одной стороны, каждому из них удалось редчайшее для нашего времени подделок и имитаций – нащупать свою, уникальную тропу движения к сути, к истокам вещей. С другой, основа их творчества – самозабвенное доверие миру, открытость его энергиям. Диалог со вселенной, ведомый в детстве любому, перерастает здесь границы художественного приема, творческого метода.
«Автор объединил несколько произведений под одной обложкой, украсив ее замечательной собственной фотоработой, и дал название всей книге по самому значащему для него — „Соло для одного“. Соло — это что-то отдельно исполненное, а для одного — вероятно, для сына, которому посвящается, или для друга, многолетняя переписка с которым легла в основу задуманного? Может быть, замысел прост. Автор как бы просто взял и опубликовал с небольшими комментариями то, что давно лежало в тумбочке. Помните, у Окуджавы: „Дайте выплеснуть слова, что давно лежат в копилке…“ Но, раскрыв книгу, я понимаю, что Валерий Верхоглядов исполнил свое соло для каждого из многих других читателей, неравнодушных к таинству литературного творчества.
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Погода во всём мире сошла с ума. То ли потому, что учёные свой коллайдер не в ту сторону закрутили, то ли это злые происки инопланетян, а может, прав сосед Павел, и это просто конец света. А впрочем какая разница, когда у меня на всю историю двенадцать листов дневника и не так уж много шансов выжить.
Старость, в сущности, ничем не отличается от детства: все вокруг лучше тебя знают, что тебе можно и чего нельзя, и всё запрещают. Вот только в детстве кажется, что впереди один долгий и бесконечный праздник, а в старости ты отлично представляешь, что там впереди… и решаешь этот праздник устроить себе самостоятельно. О чем мечтают дети? О Диснейленде? Прекрасно! Едем в Диснейленд. Примерно так рассуждают супруги Джон и Элла. Позади прекрасная жизнь вдвоем длиной в шестьдесят лет. И вот им уже за восемьдесят, и все хорошее осталось в прошлом.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.
Франсин Проуз (1947), одна из самых известных американских писательниц, автор более двух десятков книг — романов, сборников рассказов, книг для детей и юношества, эссе, биографий. В романе «Изменившийся человек» Франсин Проуз ищет ответа на один из самых насущных для нашего времени вопросов: что заставляет людей примыкать к неонацистским организациям и что может побудить их порвать с такими движениями. Герой романа Винсент Нолан в трудную минуту жизни примыкает к неонацистам, но, осознав, что их путь ведет в тупик, является в благотворительный фонд «Всемирная вахта братства» и с ходу заявляет, что его цель «Помочь спасать таких людей, как я, чтобы он не стали такими людьми, как я».