Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939 - [110]
30 января 1930 года Политбюро издало постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Кулаки были разделены на три категории: 1) «контрреволюционный кулацкий актив», который подлежал полной конфискации имущества и заключению под стражу; 2) «остальные элементы кулацкого актива», которых следовало выслать, оставив им только личные вещи; 3) все остальные кулаки — их лишали только средств производства и переселяли на новые земли, за пределами колхозного хозяйства. К первой категории предполагалось отнести 60 тысяч человек, которые должны были подвергнуться заключению в концлагеря или, если речь шла об особо опасных индивидах, — казни. Во вторую категорию должны были попасть 150 тысяч семей, предназначенных к депортации в Северный край, Сибирь, Казахстан и на Урал[979].
На деле процесс коллективизации и раскулачивания оказался жестоким и хаотичным. В то время как тайная полиция ведала заключением в лагеря кулаков первой категории и депортацией кулаков второй категории, самые разные фигуры — местные активисты, комитеты крестьянской бедноты, бригады городских рабочих — играли решающую роль в отнесении кулаков к той или иной категории и в конфискации их имущества. Во многих случаях экспроприации проходили в виде пьяного грабежа: коллективизаторы выпивали спиртное, найденное в кулацких домах, и снимали с хозяев последнюю рубашку[980]. Само попадание в разряд «кулаки» часто было произвольным. В то время как московские власти стремились определить кулаков, разделить их на категории и перечислить с максимальной точностью, местные активисты часто не имели четкого представления о том, какие именно крестьяне являются кулаками. Нередко к кулакам относили всех крестьян, сопротивлявшихся коллективизации, и даже в партийных рапортах отмечалось, что некоторые середняки были ошибочно признаны кулаками и раскулачены[981]. ОГПУ тоже далеко вышло за квоты, назначенные политбюро. С января по сентябрь 1930 года были заключены под стражу 283 717 человек, из которых кулаками являлись 124 889 (остальные были духовные лица, бывшие помещики и т. д.). Около 30 тысяч человек были казнены. Общее число депортированных кулаков составило в 1930 году более полумиллиона человек, а за 1930–1931 годы — от 1,6 до 1,8 миллиона[982].
>Ил. 14. Советский предвыборный плакат, 1920-е. «Выбирайте в Советы бедноту и середняков. Гоните в шею кулаков!» (Плакат RU/SU 1137. Poster Collection, Hoover Institution Archives)
Таким образом, раскулачивание отнюдь не стало тщательно контролируемой полицейской операцией. В то же время в его основе лежали социологическая классификация и технологии социального отсечения. Раскулачивание отражало убеждение, что крестьян можно разделить на категории по классовому признаку, и опиралось на предшествовавшие практики депортации и арестов. Более того, раскулачивание соответствовало многим принципам и методам советского отсекающего насилия, каким оно сформировалось в ходе Гражданской войны и 1920-х годов. Партийные лидеры, и в первую очередь Ягода, исходили из того, что кулаки, если их оставить в деревнях, займутся саботажем колхозов и организуют восстания. Местное партийное руководство разделяло этот взгляд: оно начало лишать кулаков имущества и ссылать их еще до призыва Сталина покончить с кулаками как с классом. И лидеры коммунистов, и партийные чиновники считали, что задача установления нового порядка в сельской местности неразрывно связана с устранением «социально чуждых элементов». Как сообщала служебная записка советской тайной полиции, составленная в 1932 году, целью депортаций было «полностью очистить [регион] от кулаков»[983].
Коллективизация совпала с реорганизацией советской системы тюремного заключения. В июне 1929 года Политбюро приняло решение создать сеть самостоятельных тюремных лагерей, переименованных в исправительно-трудовые лагеря. Они находились в ведении Главного управления исправительно-трудовых лагерей (или ГУЛАГа) в составе тайной полиции. Подобно созданному ранее Соловецкому лагерю особого назначения, тоже перешедшему под руководство ГУЛАГа, новые трудовые лагеря предназначались для содержания 50 тысяч заключенных и должны были находиться в отдаленных регионах — для разработки залежей полезных ископаемых при помощи труда заключенных. Если бы не коллективизация, создание сети трудовых лагерей могло стать лишь еще одной попыткой по реорганизации пенитенциарной системы, но тысячи арестов в ходе раскулачивания привели к тому, что ГУЛАГ стремительно вырос, превратившись в огромный комплекс трудовых лагерей[984].
Кроме нескольких тысяч кулаков первой категории, арестованных и отправленных в трудовые лагеря, более полутора миллионов кулаков второй категории были депортированы из своих родных земель. Столь масштабная депортация поставила вопрос, куда переместить этих людей. Лишь в январе 1930 года, когда коллективизация уже шла полным ходом, советские лидеры всерьез занялись этим вопросом. Ягода предложил идею спецпоселений, состоявших из двухсот-трехсот домохозяйств и расположенных в отдаленных регионах. По его словам, кулаки, депортированные в эти поселения, могли бы содержать себя, занимаясь сельским хозяйством, и в то же время стали бы постоянной рабочей силой для лесной, горнорудной и прочей промышленности
