Взор синих глаз - [13]

Прошло не меньше получаса, прежде чем две маленькие фигуры появились над парапетом печальной громады старинного здания, словно две выпи, взлетевшие на верхушку разрушенной мечети. И даже тогда Стефан не сдержал своего слова, не подал условного знака, который столь галантно пообещал, и исчез с верхушки башни, так и не помахав платком.

Он вернулся в полдень. Эльфрида, казалось, была сильно раздражена и не замечала, что он всюду следовал за ней взглядом; когда же заметила это, то сделалась суровой. В любом случае, холодность в ее обращении с ним намного пережила саму эту холодность, и она не могла больше ни произносить слова с равнодушием, ни прикидываться безразличной.

– Ах, это было очень зло с вашей стороны, что вы заставили меня так долго ждать на холоде, а сами нарушили ваше обещание, – молвила она ему в конце концов с упреком, говоря слишком тихо, чтобы ее отец был властен это услышать.

– Простите, простите меня! – сказал Стефан в унынии. – Я и забыл – совсем забыл! Что-то помешало мне вспомнить.

– Ваши дальнейшие извинения? – произнесла мисс Своенравие, надув губки.

Он помолчал немного и взглянул на нее искоса.

– Их не будет, – отвечал он, и его голос прозвучал, как у человека, скрывающего некий грех.

Глава 5

И над зеленью дубров

Кромка башенных зубцов[24].

Было время завтрака.

Из окон столовой пасторского дома, кою согревал и освещал свет пылающего камина, погода и окружающий пейзаж словно стали игрою однообразных серых теней. Раскидистые деревья, кусты можжевельника, кедры и сосны казались серовато-черными; а растительность, что принадлежала к широколиственным сортам, так же как и трава, казалась серовато-зеленой; бесконечная гряда холмов и башня, что высилась позади них, казались серовато-коричневыми; а небеса, выступая здесь всеобщим фоном, приобрели серый цвет чистейшей меланхолии.

Все же, несмотря на этот мрачный художественный эффект, утро не было одним из тех, что навевают плохое настроение. Оно было даже радостным. Объяснялось же это тем, что в тот день не было дождя, и, по всей видимости, его не должно было быть еще много дней.

Эльфрида отвернулась от столика у огня и поднесла ручной экран к своему лицу, когда услыхала щелчок, что донесся от маленьких наружных ворот.

– Ах, это, должно быть, почтальон! – закричала она, в то время как ловкий, энергичный человек вошел в проход в кустарнике и пересек газон.

Она исчезла в мгновение ока и встретила его на крыльце, а после воротилась обратно, держа руки за спиной.

– Посмотрим, сколько же тут? Три для папы, одно для мистера Смита и ни единого – для мисс Суонкорт. И, папа, взгляни, одно из твоих писем – от кого, как ты думаешь? – от лорда Люкселлиана. И в нем что-то ТЯЖЕЛОЕ – какой-то сверток. Я нащупала его сквозь бумагу конверта, но не могу разобрать, что это.

– Интересно, ради чего лорд Люкселлиан решил мне написать? – сказал мистер Суонкорт одновременно с нею.

Он передал Стефану его письмо и открыл адресованное ему, и его лицо при этом приняло более сановитое выражение, чем обычно, то выражение лица, что бывает у небогатого джентльмена, когда тот собрался читать письмо, присланное ему пэром.

Стефан прочел свое послание с куда меньшим удовольствием, чем священник.

ПЕРСИ ПЛЕЙС, вечер четверга.

ДОРОГОЙ СМИТ!

Старина X. рвет и мечет из-за вашего столь долгого отсутствия ради эскизов церкви. Клянется, что вы доставляете больше хлопот, чем того заслуживаете. Он велел мне написать вам и передать, чтобы вы не задерживались долее, каковы бы ни были ваши соображения – что сам он управился бы за три часа с необычайною легкостью. Я напомнил ему, что вы еще не набили на этом руку, но сие замечание не произвело на него должного впечатления. В любом случае, говоря между нами и будь я на вашем месте, я бы не стал тревожиться о своем возвращении еще день-другой, если бы не желал воротиться немедленно. Я бы провел выходные в деревне и погулял в свое полное удовольствие. Он все равно будет разоряться, появитесь вы здесь в субботу или же пробудете за тридевять земель вплоть до утра понедельника.

Искренне ваш,

СИМПКИНС ДЖЕНКИНС

– Боже мой, какая неприятность! – вскричал Стефан, скорее en Fair[25], и смутился тем смущением, которое охватывает подчиненного человека, когда он по случайности где-то играет роль своего патрона и тем самым вырастает в собственных глазах до размеров равного тому, а потом новая случайность бесцеремонно сбрасывает его с облаков на землю.

– Что за неприятность? – отозвалась мисс Суонкорт.

К этому мгновению Смит уже вернул себе свою невозмутимость и сопровождающее ее достоинство профессионального архитектора.

– К сожалению, важные дела требуют моего немедленного присутствия в Лондоне, – ответил он.

– Что! Вы что, должны уехать немедленно? – воскликнул мистер Суонкорт, глядя на него в упор поверх своего письма. – Важные дела? У такого желторотого юнца, как вы, уже нашлись важные дела!

– По правде говоря, – сказал Стефан, покраснев и немного стыдясь того, что приходится ссылаться на обстоятельства, кои, пусть даже в малой степени, никоим образом от него не зависели, – по правде говоря, мистер Хьюби велел одному из своих служащих известить меня письмом, чтобы я возвращался домой; и я не смею его ослушаться.