Взлетная полоса - [10]

Одним словом, Кирюша Легейдо, хотя внешне тогда совсем не походил на Карлсона, был настоящим нарушителем школьного спокойствия – совсем как маленький толстенький человечек с пропеллером…

Папа Кирюши, рано умерший мечтатель, надеялся, что сын станет поэтом. Более трезво мыслящая Анна Валентиновна отмечала, что, хотя для Кирюши не представляет трудностей написать стихотворение или рассказ в подражание образцам известных писателей, литературное творчество само по себе его не влечет. Изощреннейший читатель, Кирюша старался понять: в чем секрет влияния литературы на людей? Почему такая нематериальная, невидимая вещь, как слово, способна вызывать материальные, телесные ощущения? Как взаимодействует слово с человеческим мозгом? Неудивительно, что, поступив на филологический факультет МГУ, рано или поздно Кирилл должен был увлечься наукой психолингвистикой, которая всеми этими вопросами занимается. Жизнь бурлила! Уйма планов, уйма новых книг, уйма друзей, с которыми он до часу ночи обсуждал на кухне разнообразные аспекты бытия…

В этом, однако, не было никакого диссидентства. Кирилл не видел пользы в обсуждении недостатков социальной системы, при которой выпало жить. Кирилла вообще не интересовала политика. Его прирожденный нонконформизм заключался в том, что при любом внешнем раскладе, при любом режиме он делал то, что хотел делать. До тех пор пока режим ему не мешал делать, что хочет, Кирилл вообще не обращал на него внимания.

Но пришлось обратить, когда изменившаяся ситуация в России – нет, не закрыла, а открыла перед ним новые возможности. Тогда Кирилл Легейдо, прославившийся в узких кругах своими статьями, опубликованными как в специальных изданиях, так и в самодельных альманахах, предпочел тихой кабинетной работе опасности военно-полевой деятельности… Одним словом, ушел проверять на практике возможности влияния слова на человеческие массы. Стал рекламистом. И это – в девяностые годы, в разгар дикого накопления капитала, когда правила игры менялись на каждом шагу! Легко было основать собственное дело, еще легче было прогореть. Кирилл не только не прогорел, но и не был застрелен, и не опустился на самое дно. Его агентство считалось одним из самых процветающих рекламных агентств в России, во что Анне Валентиновне всегда было трудно поверить. Она такая трусиха, она ни за что не смогла бы играть в эти головоломные коммерческие игры, которые для ее сына были не сложнее партии в шашки. А покойный папа Кирюши вообще никогда не попытался бы заработать деньги как-нибудь иначе, чем ежедневным монотонным трудом…

Просто удивительно, что у таких заурядных родителей, какими были они, мог появиться на свет такой необыкновенный сын! В супругах Легейдо не было ничего необычного, кроме фамилии, да они и сами не знали, откуда она взялась. Судя по звучанию, должно быть, украинская, но и это спорно…

Конечно, не все друзья и знакомые Кирилла приняли его выбор. С некоторыми он поссорился. Особенно большой и острый зуб на него заимел один бывший друг… как же его фамилия?.. ох, старость не радость!.. Они вдвоем с Кириллом были любимыми учениками профессора Солодовникова, хотя, наверное, следствию это неинтересно… Одним словом, этот молодой человек так же, как и Кирилл, ушел в рекламные джунгли, рассчитывая с помощью своего таланта заработать огромные деньги. Но то ли таланта не хватило, то ли обстоятельства сложились для него невыгодно, в общем, он обретался сейчас, как говорил Кирилл, на самом рекламном дне и ругательски ругал Легейдо, который якобы чем-то ему навредил. Но чем ее сын мог ему навредить? Может быть, не помог, но лишь потому, что это было невозможно, иначе Кирилл обязательно пришел бы на помощь. Он был такой отзывчивый!

Петя Щеткин взял на заметку неведомого друга-врага. В конце концов, война между рекламистами – удобный повод для убийства.

– Спасибо, Анна Валентиновна. Вы очень помогли следствию…

У матери Легейдо стало вдруг такое разочарованное лицо, будто она только сейчас осознала: этот чужой человек пришел в ее дом только потому, что в этом доме больше нет Кирилла. Ей как будто бы хотелось задержать то состояние, которое она испытывала только что, когда рассказывала о жизни сына – так, словно он все еще жив… Но, видимо, ничего нельзя вернуть. Особенно отлетевшую минуту.

– Тогда… извините… я вас провожу… Я что-то неважно себя почувствовала…

– Что с вами? Может, вызвать врача? «Скорую»? Дать лекарство?

– Нет-нет, спасибо, ничего не надо. Голова закружилась. Я полежу, и все пройдет.

Когда за Петей захлопнулась обитая дерматином дверь, он прислушался. Что это – задавленный всхлип? приглушенный вопль? вой? Кажется, Анна Валентиновна, как ни старалась спорить с очевидностью, отлично понимала, что сын ее погиб и ей, старухе, предстояло доживать скудные остатки своего века в полном одиночестве… Петя поежился. Вот уж не приведи господь такое испытать!..

А все-таки визит прошел не зря. Этого друга покойного, кто бы он ни был, надо пощупать как следует.

Антон Плетнев никогда не считал себя застенчивым человеком, но сейчас топтался в дверях креативного отдела агентства «Гаррисон Райт», не решаясь войти. Здесь, в этих по-дикарски ярко раскрашенных стенах, велись совершенно особые игры.