Взлёт, 2015 № 05 - [7]

«Устная история» по своей сути – диалог. Интервью ветеранов формируют новый пласт знаний и обогащают историю, давая представление о повседневной жизни и ментальности так называемых «простых людей», которое теряется в традиционных источниках.

Однако нужно понимать ограничения этого источника информации. Несогласованности и конфликты среди отдельных интервью и между интервью и другими свидетельствами указывают на неотъемлемо субъективную природу устной истории. Интервью – акт памяти, наполненной неточной информацией. Это не удивительно, поскольку рассказчики сжимают годы жизни в часы рассказа о ней. Порой они путают названия и даты, соединяют разные события в единый случай и т.д. Конечно, устные историки стараются сделать рассказ свободным от неточностей путем исследования событий и правильного подбора вопросов.

Достоверность интервью может быть проверена при сопоставлении с другими рассказами на сходную тему, а также документальными свидетельствами. В сочетании с другими источниками рассказы ветеранов расширяют картину исторических событий, внося в нее личностный оттенок.

Обращаясь к воспоминаниям ветеранов войны, мы должны помнить, что вся послевоенная жизнь и, во многом, современная государственная идеология строится на огромном значении Победы для нашего народа. Победа – одна из ключевых ценностей, до сих пор объединяющая разные социальные и этнические группы в единое целое – народ. Для объективного изучения истории Великой Отечественной войны необходимо использование как можно более широкого спектра источников. Одним из них являются устные свидетельства тех, кто не щадил себя для достижения Победы.

Голодников Николай Герасимович

Во время войны – командир эскадрильи 2-го гвардейского Краснознаменного авиаполка. На его счету 212 боевых вылетов и 7 сбитых самолетов. После войны – генерал- майор авиации, один из основателей, а с 1969 по 1978 гг. – начальник Ставропольского высшего военного авиационного училища летчиков и штурманов противовоздушной обороны имени маршала авиации Судца.

– Я окончил Ейское военно-морское училище летчиков им. И.В. Сталина за три дня до начала войны. . После выпуска меня оставили инструктором-летчиком в училище, и на фронт я попал только в марте 1942 г. За время службы в училище я неоднократно подавал рапорты о назначении в действующий полк. Моя просьба была удовлетворена только в марте 1942 г., когда меня назначили летчиком на Северный Краснознаменный флот, в 72-й смешанный авиационный полк ВВС КСФ, который позже стал 2-м гвардейским истребительным авиаполком, а после гибели его командира дважды Героя Советского Союза Бориса Феоктистовича Сафонова[*Сафонов Борис Феоктистович – дважды Герой Советского Союза, гвардии подполковник, командир 2-го гвардейского истребительного авиационного полка ВВС Северного флота. Один из самых результативных летчиков- истребителей начального периода Великой Отечественной войны. Совершил 234 боевых вылета, сбил лично 18 вражеских самолетов и 4 – в группе. Погиб в воздушном бою 30 мая 1942 г.] полку было присвоено его имя. В этом полку я провоевал всю войну. В полку я последовательно занимал должности летчика, старшего летчика, командира звена, заместителя командира эскадрильи и уже после войны командира эскадрильи.

– Каково было ваше первое впечатление о Сафонове? Что вы можете сказать о нем как о летчике-истребителе и человеке?

– Мое первое впечатление о Сафонове – очень обаятельный человек. Он умел расположить к себе людей, психолог был хороший. Очень хороший аналитик. Анализировал каждое событие, каждый бой. Сафонов после каждого боя, каким бы тяжелым он ни был, всегда собирал всех и разбирал действия каждого. Бывало, привезет кто-нибудь десяток пробоин, он всех ведет к этому самолету и разбирает, каким же образом ты эти «дырки» заполучил. «Вот эти, – говорит, – ты получил, когда не видел, что по тебе стреляли, а эти – когда сделал то-то и то-то. А надо было так-то и так-то, тогда никаких бы пробоин не было».

Сафонов «видел» здорово! Был у него такой талант. Умел ответственность на себя брать. «Парой» мы первые начали летать. Думал всегда об улучшении технических возможностей, именно благодаря ему поставили «эрэсы» (РС – реактивные снаряды – ред.) на И-16. Ставить «эрэсы», пушки и «березины» на «харрикейны» – тоже его идея была. И когда англичане на него зашумели: «Мол, как же… без нашего согласия… новое вооружение…» Он только сказал: «Ерунда. Война все спишет. Давай под мою ответственность».

Было еще у него одно качество, немаловажное – почти трезвенник. Никогда не видел, чтобы он водку пил. По вечерам, когда собирались, выпьет грамм 25-50 красного вина, и все.

Не курил. Очень грамотный. Начитанный. Культурный. Умел говорить – красиво, точно, сжато. Мог и матерком, сами знаете, люди у нас часто нормальных слов не понимают, но у него мат всегда по делу и ситуации. Ну, в бою само собой – там больше мата, чем слов.

А чтобы кого просто так обругать – никогда такого не было.

Сафонов считал самым важным для летчика-истребителя уметь стрелять. Притом стрелять «по-сафоновски» – наверняка, «по заклепкам». Во-вторых – маневр. Уметь сблизиться, выйти на дистанцию стрельбы наверняка. В-третьих – «смотреть». Осмотрительность – основа всего. Увидел – сманеврировал, сблизился – открыл огонь – сбил! Вот такая у него была формула.