Вживленные в Эстонию - [5]

. В Харку…. Я вообще не знаю, где я родилась.

Кайа. В Сауе она жила с мамой и братьями. Затем в Хийу: мама, три брата и отчим, дальше Кейла, состав тот же, лишь отчим другой. Далее она одна отправилась жить в город к тете, прожила там год. Из города — в Харку к отцу, там пробыла примерно месяц, из Харку — снова к тете, от тети — обратно в Кейла: мама, братья, следующий отчим.

Рээлика. Братик жил у бабушки, а мать примостилась у собутыльников. Есть такой дом бомжей в Сауе. Пьянь болотная живет. И Сильвер от бабушки слинял, пошел маму искать, полиция его поймала — и прямиком сюда, в детдом, и привели его.

Кайа. Сильвер — единоутробный брат, ему 8.

Рээлика. А потом и я сюда пришла. Просто сама поговорила с этой самой… соцработником. Так она же сама все видела, потому и не думала, что для меня было бы лучше оставаться дома. Теперь в последнее время неплохо ладим. У меня все же имеется семья, причем в полном наборе.

Кайа. У нее два сводных брата и одна сводная сестра и два кровных брата.

Рээлика. Думаю, не знаю, я без понятия, почему с мамой все так получилось. Когда она была очень больна, не знаю, что это там с ней такое было, в общем, уж очень сильно она болела, тогда вот она мне и говорила: чтобы там ни случилось, помни одно, что я все же вас всех люблю.

Отцы

Рээлика. Мой отец живет в поселке Харку. Я не знаю, он полицейский там какой-то, не знаю, что за полицейский. У него жена и дети. Двое девочек и один мальчик. Один из них не от отца, тот — ребенок жены. Домашний язык у них русский. Эстонский они знают мало. Отец говорит на обоих языках. С отцом у меня хорошие отношения. Даже очень. Мама отца умерла. Уже давно. Мне про нее не говорят, только сказали, что померла, и все. Тетя про это молчит. Спрашивала я. Она в ответ — что не хочется ей говорить об этом. Отец отца — не знаю, помер, кажется, тоже, не знаю я, про него вообще ничего не знаю.

Когда я родилась, мать с отцом разошлись.

Кади. У меня отец тоже очень странный человек. Пьет постоянно. Когда напьется, то и мать должна тут же напиваться. Когда мать с ним не выпивает, сразу колотит маму. У отца тоже было трудное детство. Он в детстве, при русской власти, жил в детдоме.

Потом был разок в тюрьме, не помню уж, кажется три-четыре года. До того, как я родилась. Это мамуля мне говорила.

Отец ходит на работу где-то в Кейла. В основном на случайных заработках. Строит, сносит — ну, такая, в общем, работа.

Аннели. У меня сводная сестра. Катя Макарова. Ей одиннадцать лет. Наш родной отец… не знаю, у Кати сейчас нет родного отца. Мама не выдает, кто наш настоящий отец и где бы он мог быть. Мать знает. Сказала мне, соврала, небось, что он в тюрьме сидел, я ей не верю, не сидел он. Мне бы быть Николаевой, а мать хотела, чтоб я была Самедова.

Юри. Про отца не знаю. Мать говорила, что Коля его зовут. Не знаю, не знаю. Ничего не помню, даже фотографию его я не видел. Умер, может, или что с ним — совсем не знаю. Хотелось, чтоб дед еще был жив, тогда по сей день и жил бы у деда…

Мы с ним такие 10-километровые походы совершали всякий раз, по грибы ходили, много всегда собирали. Ягоды тоже собирали. Обратно идти у меня уже сил не было. Обратный путь я обычно проделывал, сидя у деда на плечах, там и засыпал. Всегда.

Рейго исполняет песню про лягушку.

На камне сидела квака мала.

Там ленилась и думала,

Солнце греет ее одну,

Нет никого во всем пруду.

Но поодаль аист один

С длинным клювом злой бродил.

От голода звенит в ушах,

Пищу ищет в камышах.

С камня в воду квака — прыг.

Лень забывая, поплыла в миг.

Жить охота — так пошевелись,

Аист остался с носом и весь прокис.

Эва. Я вот о чем стала думать — теперь как-то особенно это усиливается — ну, родишь ты на свет ребенка — а что это все значит.

Эркки. Когда сестренку родишь, то у тебя толстое пузо будет, сказал Рейго.

Детский дом

Рээлика. А эти разговоры отсюда дальше тоже пойдут? Я окна волостной управы камнями перебила. Как-то стукнуло в голову, мол, чего-то я давно уже гадостей не вытворяла. Вот и собралась, все кругом спрашивают, куда это, мол, я. А вот пойду-ка да погляжу, чё бы такого сделать, хо-ре? Оля, Мадис, Кристийна, Марина, Юри, Таниель, Сильвер, Прийт были… Как увидели, что я бросила — так мы же не монашки какие, — тоже стали кидаться. Вот мы и перебили все окна волостной управы.

Я как следует нашкодила здесь, устанете про все слушать.

Кади. Я здесь уже довольно давно. Больше двух лет. Сказали — месяц только, но теперь уже я привыкла.

Вначале дала воспитателям себе на голову сесть, теперь уже нет. Огрызаюсь, всегда повод нахожу, чтоб тут же прекословить. Подальше их посылаю. Потом друг у друга прощения просим.

О детдомовской семье и сказать ничего не сумею. Вещи, все, что есть, тут же тебе поломают. Иногда те, кто постарше, обижают, иногда и нет, да и защищаться я уже научилась, как следует.

Каур. Мальчик, побитый жизнью, признавался: «Между тем, сильно меня били». Потому, что… ну, не знаю, я всегда прекословил, нервы так сдали, что не знаю впрямь. Я такой был, что, если кто ко мне пристает, то я всегда НАПАДАЮ на него. Потому вот. По-всякому ко мне придираются — Очкарик, и не знаю, что там все еще. В сущности, не всегда же я вот первым начинаю. Они заладили, что я начинаю, я начинаю… В Хайба ненавидят меня почти… все. Здесь, в деревеньке, они меня за психа считают, но я не псих. Я вообще никого не хочу калечить. Лишь бы другие меня не трогали. Потому.