Взгляд на жизнь с другой стороны - [42]

Что в этом такого? Ничего особенного, если не учитывать первую любовь и юношеский романтизм, но, даже если учитывать? Что может быть посредине большого и хорошо освещенного помещения, в окружении нескольких десятков людей? Ничего. Ничего и не было, но почему-то эта ночь в трюме до сих пор вспоминается мне и, как недавно выяснилось, не только мне.

Жаль, что эта ночь быстро кончилась. Верней, кончилась не ночь, а наше пребывание на пароходике. Еще не рассвело, когда мы прибыли в Ульяновск.

Первый раз за всё путешествие мы увидели новенькое вполне современное здание речного вокзала. Правда, никакого сервиса, буфетов там и проч. не наблюдалось, и вообще, там никого не было. Мы решили продолжать ночевать в большом зале вокзала. Вокзал оказался настолько современным, что там не нашлось даже привычных всем, хоть и жестких, трехместных скамеечек. Их заменяли пластиковые полустулья, верней полукресла, эдакая впуклость на ножках. Если бы это были стулья, то можно было бы составить три стула рядом и лечь. Это менее удобно, чем на скамеечке, стулья разъезжаются при неловком движении, но всё же устроиться можно, а с этими полукреслами такой операции не проделаешь – мешает улечься боковая поверхность, якобы заменяющая подлокотники. Я так думаю, что эту конструкцию придумал человек очень вредный с одной мыслью и целью: «Вот хрен вы поспите у нас на вокзале! Нам и без вас забот хватает».

Я всё-таки устроился кое-как на двух этих впуклостях и заснул, и проспал часа три, о чем потом часа полтора-два жалел, потому что не мог разогнуть шею от боли в оной. Так и ходил, голову на бок. Кроме боли присутствовало еще и некоторое удивление – города не было! Со стороны реки было всё в порядке, солидно и основательно, а с другой стороны, где должен был быть город, родной город великого вождя, был луг, уходящий куда-то вверх, грунтовая дорога и с десяток козьих извилистых тропок. Кстати, эти самые козы спускались медленно сверху вместе с коровками, мирно щипля травку.

Город оказался на самом верху. Обычный, зачуханый, деревянный русский городок. Тогда готовились к столетию Самого. В следующем, 1970 году и должны были строить что-то грандиозное в ознаменование, так сказать, но у меня это что-то не отложилось. Единственное воспоминание, оставшееся об Ульяновске – суперновый тогда армейский джип УАЗ-469. Я не только посмотрел и посидел в нем, но даже чуть-чуть прокатился. Это случилось во время экскурсии на Ульяновский автомобильный завод. Нас водили по цехам, где тогда на конвейере шли «козлики» – ГАЗ-69к сегодняшнему дню давно уже снятые с производства и «буханки», к сожалению выпускающиеся до сих пор в первозданном виде. Конечно, было интересно посмотреть автомобильный конвейер в действии, не знаю как нашим девчонкам, но мне было очень интересно, но самое интересное ждало в экспериментальном цехе: новый армейский джип, он стоял на яме с открытым верхом красивый, как крокодил в брачную пору. Я тогда еще обратил внимание, что военные машины напоминают хищников. Я спросил разрешения у экскурсовода (рабочих возле машины не было, скорей всего мы попали в обед), экскурсовод не возражала, и я забрался в машину.

Я уже сказал, что машина стояла на смотровой яме, но «ямы» эти бывают или с заглублением для механика, или с возвышением для машины. Эта яма была второго типа – довольно широкий подиум с покрытием из рифленой стали. На мой взгляд, совершенно естественно, что, еще толком не осмотревшись в кабине с полуразобранным щитком приборов, я уже выжал сцепление и дернул ручку переключения передач. И не менее естественно, машина плавно покатилась, развивая скорость на спуске, назад, где стояла ничего не подозревавшая экскурсия. Тормоза, естественно не работали, но, слава богу, всё обошлось. Я успел-таки включить вторую, или даже первую передачу и отпустить сцепление. Машина, прокатившись уже по ровному полу метра три, остановилась. К моему счастью или сожалению никто даже ничего не заметил.

В следующий город мы добирались уже вполне достойно, на большом теплоходе. И город оказался большой и более чем достойный. Единственным темным пятном стал общественный туалет на центральной площади.

За всю жизнь мне запомнилось не так уж много общественных сортиров. Первый – на Трубной площади, вовнутрь я не заходил ни разу, но видимо, такая уж сила первых детских впечатлений: сейчас на том же месте построили новое здание метро, однако, мне оно все равно видится общественным сортиром. Самый лучший образец этого заведения я видел в Ирландии, в аэропорту. Язык не поворачивается назвать это чудо коммунального хозяйства сортиром, даже туалетом нехорошо. Это была приведенная в идеальный порядок Сандуновская баня, если не музей изящной скульптуры из фаянса.

Запомнился сортир в Хабаровском аэропорту, где в качестве пересадки на Сахалин мы просидели не меньше суток, и воленс-ноленс приходилось этим безобразием пользоваться. Это была длинная кишка с кафельными стенами, длинной метров десять – шириной не более двух. С правой стороны располагались унитазы турецкого типа без кабинок, даже без каких-либо перегородок, а слева, по кафельной стене стекали струйки воды, писсуаров не было, писать нужно было прямо на стенку. На счет ширины помещения я, скорей всего погорячился – не было там двух метров, потому что брызги от писателей слева легко долетали до мыслителей справа. Ну, и конечно запах…