Взгляд - [32]

У нее над головой по палубе топали ноги. Кто-то негромко переговаривался. Трап, ведущий в кубрик, заскрипел: по нему спускались. Ана не смогла найти в себе силы, чтобы сесть. Она даже не могла держать глаза открытыми. Ей казалось, что вода канала в результате осмоса прошла сквозь ее кожу и наполнила все клетки тела мертвым грузом. Она лежала на диване, и подоткнутое под нее одеяло неприятно кололо ей голые руки и ноги. От ее волос воняло затхлым прудом.

— Ты что делаешь? — прошипела Лайла с той стороны открытого люк.

Ее легкие ноги прошелестели по трапу: она спустилась следом за тем, кто сейчас стоял в кубрике.

Ана с трудом заставила свои веки приоткрыться — и увидела брата Лайлы, Нэта.

— Ш-ш! — сказал он.

Его руки оказались у Аны в сумке. Она нахмурилась. В голове у нее стоял туман, но тут явно было что-то не так.

А потом Нэт взял ее джинсы и встряхнул их. Оттуда вывалился стержень ее удостоверения личности. Подхватив удостоверение, он сунул его себе в карман. Шок встряхнул затуманенный разум Аны.

— Зачем он тебе? — шепотом спросила Лайла.

— Пора бы нам выяснить, кто она такая.

Ана больно впилась ногтями себе в ладони. «Проснись!»

— Она никому не расскажет про Рафферти, — сказала Лайла. — Я с ней поговорю.

Она встала перед диваном, словно защищая Ану от своего брата. По их поведению Ана решила, что с мальчиком все в порядке. На ее глаза навернулись слезы облегчения. Она уже слышала о таком: больные дети четырех-пяти лет пытаются покончить с собой, потому что не принимают лекарств — анализ на Чистоту определяет только категорию заболевания, а точного диагноза ребенку так и не ставят. А иногда и сами родители отказываются давать малышу нужное лекарство. У нее больно защемило сердце.

— Она появилась непонятно откуда, — прошипел Нэт, — платит только наличными и никогда не включает свой интерфейс. Она явно от кого-то прячется. Можешь ей передать, что, если она сообщит о случившемся с Рафферти, я использую ее удостоверение.

Ана вспомнила про состриженные волосы, которые прятала на дне сумки. Хорошо, что она успела от них избавиться! Ее мысли снова вернулись к грузу, привязанному к ноге мальчика. Нэту страшно. Видимо, он считает, что она может вызвать психпатруль.

— Нет, — возразила Лайла. — Она не такая. Я все объясню.

— Я оставлю стержень у себя, — заявил Нэт.

У Аны так отчаянно колотилось сердце, что она боялась, как бы в наступившей тишине этого не услышали.

— Ладно, — уступила Лайла. — Но пусть считает, что потеряла его. Я буду за ней присматривать. Если мне покажется, что она пытается связаться с патрулем, я дам тебе знать, а ты сделаешь все, что потребуется.

Нэт не ответил. У Аны сердце сжалось от дурных предчувствий. Если ее удостоверение останется у Нэта, тайна ее личности будет под угрозой. Он явно ей не доверяет. Она спасла его сына, но вместо того, чтобы заслужить его доверие, пробудила в нем подозрения. С этого момента он будет следить за каждым ее движением. Как она сможет заговорить про арест Коула и секту «Просвещение», если они будут ставить под вопрос любые ее поступки?

— Надо было оставить ее на причале, — проворчал Нэт, тяжело поднимаясь по трапу.

Потом Ана долго лежала совершенно тихо, слушая, как Лайла прибирается на камбузе. Бродить по Городу с отключенным интерфейсом, чтобы ее не могли выследить, — это одно, а оказаться без стержня удостоверения — совсем другое. У нее не будет никакого запасного варианта, если у нее кончатся наличные или случится нечто экстраординарное. Она никак не сможет доказать, кто она такая. В случае травмы или несчастного случая ее отправят в антисанитарную, полную микробов больницу для Психов. Ей придется ожидать операции второсортных врачей, которые вечно перерабатывают и постоянно бастуют. А что предпримет Нэт, если воспользуется ее стержнем и выяснит, что она — та самая пропавшая девушка, обрученная с Джаспером Тореллом? Ему не понравится, что ее разыскивает половина лондонских смотрителей, это уж точно. Не говоря уже о том, как она внедрилась в его семью, чтобы получить сведения о местонахождении Джаспера.

Ана обдумала возможность возвращения домой. Наверное, она могла бы воспользоваться версией отца и смотрителей, притвориться, будто ее похитили, но ей удалось сбежать от злоумышленников или ее освободили. Когда смотрители утащат ее к себе и задержат на несколько часов для допроса, она сможет солгать: сказать, что ей дали снотворное, оставили в какой-то комнате, а потом снова дали снотворное. А потом по совершенно непонятной причине Психи вернули ее назад. Но что, если Нил — охранник КПП — сказал им правду?

Да и вообще, даже если смотрители ей поверили бы, даже если бы ей удалось обмануть и Коллегию, ее отец догадается об истинном положении вещей: ведь это он учил ее лгать! И он, наверное, надежно запрет ее дома до возвращения Джаспера или же до того момента, когда Коллегия заявится, чтобы выставить ее из Общины. Нет, пути домой не было. Ей нельзя возвращаться, не узнав, где Джаспер. Она поняла это еще утром.

Ана закрыла глаза и неожиданно для себя вспомнила последний канун Нового года у Тореллов. До ее восемнадцатилетия оставалось всего четыре месяца, она была уже слишком взрослой, чтобы проводить время в детской части дома, но чувствовала себя слишком неуверенно, чтобы общаться с молодыми парами, недавно заключившими союз.