Взгляд Медузы - [18]

— Ты из тех, кому люди раскрывают свою душу, Мириам. Знаешь ли ты это? Если бы ты работала в полиции, тебе наверняка пришлось бы выслушать немало признаний.

Она отвернулась и взглянула в окно:

— Так со мной было всегда. Истории, которые мне довелось услышать, продолжают жить у меня в душе. Бывает, я еще долго сижу и вспоминаю их, когда человек уже ушел от меня.

— Как же ты сможешь работать врачом? Нельзя же носить в себе все это — такого не выдержать!

Она подула на кофе и отпила глоток.

— Придется мне научиться жить с этим. Научиться возводить стену между собой и людьми. Мне кажется, у меня уже немного получается.

— Я, во всяком случае, не стану больше грузить тебя рассказами об этой истории. — Он отставил чашку в сторону и поднялся.

Он остановился возле стула, на котором она сидела. Мириам запрокинула голову. На ее лицо падал сероватый свет из чердачного окошка. Зеленоватых крапинок, которые он раньше заметил у нее в глазах, сейчас не было видно. Аксель впервые ощутил, что за ее спокойствием скрывалось и что-то иное. Пожалуй, почувствовал это сразу, когда она впервые пришла в клинику… А он не задал ей ни одного вопроса о ее жизни. Надо было постараться избежать таких разговоров, которые могли бы привести к ее превращению в нечто большее, чем юная студентка, с которой он будет общаться несколько осенних недель перед тем, как она навсегда исчезнет из его жизни. Аксель чувствовал, что снова может контролировать ситуацию, и не хотел утратить этого ощущения. Все же спросил:

— Случилось что-нибудь?

Она отвела глаза.

— Я должна признаться кое в чем, Аксель, — ответила она после минутной заминки. — Я ведь не случайно оказалась на практике в вашей клинике. Я поменялась с другим студентом. Когда вы читали нам лекции весной, я каждый день старалась поймать вас в перемену. А потом я думала о вас. И мне почему-то казалось, что и вы обо мне думаете, — такая вот глупость. Но вы меня даже не вспомнили, когда я в первый день практики пришла к вам в кабинет.

— Зачем тебе это было нужно? — спросил он.

— Мне нужно было снова с вами поговорить.

— Поговорить?

Он дотронулся до ее плеча. Мириам прильнула к нему:

— Мне кажется, я этого хотела.

Нижняя губа у нее слегка оттопыривалась. Он наклонился и поцеловал эту губку:

— А теперь мне пора.

Он поднял ее со стула. Узкие брюки плотно обтягивали ее бедра. Его рука скользнула ей под пояс. Она привстала на цыпочки и прижалась губами к его шее.

— Не надо, Мириам.

— Ну ладно, — пробормотала она, — не надо так не надо.

13

После вечерней службы отец Раймонд остался в костеле. Ему предстояло принять исповедь, и он не стал гасить свечи. В эти минуты, пока он сидел вот так, ждал и вслушивался в пространство большее, чем земное, его душу наполнял покой. Он мог в такие моменты слиться с тишиной. Звуки уличного движения едва доносились извне. Наконец отворились двери. Он тотчас же узнал фигуру, приближавшуюся к нему по центральному проходу.

— Доброго вечера! — с шутливой торжественностью вымолвил он. — Вот так сюрприз!

Молодая женщина схватила протянутую ей Руку:

— Я не отниму у вас много времени, отец Раймонд.

Он замотал головой:

— Милая Мириам, знала бы ты, как я рад тебя видеть! Ты же месяцами не показываешься.

Он проводил ее к небольшому закутку рядом с ризницей, указал рукой на скамью рядом у двери. Сам сел на стул напротив.

— Я так часто думаю о тебе, — сказал отец Раймонд. — Вот и сегодня тоже думал.

И осознал вдруг, что то же самое было и накануне, и утром, когда он пришел в свои покои. Он думал о ней, вставляя ключ от двери в замочную скважину. Он думал о ней потому, что она явилась ему во сне, увиденном этой ночью. Но этого он не сказал, просто спросил, как идут дела с учебой. Мириам отвечала как-то рассеянно, и это удивило его, потому что обычно она подробно рассказывала о том, чем занималась.

Он положил ногу на ногу и откинулся назад, разглядывая ее. Именно ее лицо — вот что больше всего завораживало его в ней. Видеть перед собой красивое лицо — это всегда действовало на него позитивно. Как хорошее вино или как изящно изложенный текст. Но в лице Мириам было нечто большее. Оно наводило его на мысль, к которой он и так часто возвращался.

Ее высказал один философ, который, как ни странно, был родом из ее страны[9] и на изучение трудов которого отец Раймонд потратил годы своей жизни. «Его печать в лице Другого».

— Я встретила одного человека, — сказала Мириам.

Он довольствовался тем, что пару раз кивнул, и потянул паузу ровно столько, чтобы ей не осталось ничего иного, как продолжить.

— Одного мужчину.

Это он и так понял. Он начал легонько раскачиваться взад и вперед на стуле, как если бы старался прогнать все прочие мысли, что могли занимать и отвлекать его.

— Ты это так сказала, словно сама не рада.

Разом куда-то улетучилось дурное настроение, что не давало ему покоя весь вечер, напротив, он чувствовал, как внутри ширится и растет некая тихая радость. Девушке было трудно. Она пришла к нему. Некоторое время тому назад она уже приходила к нему, чтобы поговорить о мужчине. Она тогда хотела порвать с тем человеком, но ей было его жалко, и она чувствовала, что не в состоянии причинить ему еще большую боль.