Взаперти - [46]

* * *

День клонился к вечеру, пришло время, когда ты обычно кормил кур, а ты всё не возвращался. Я взяла на веранде коробку с семенами и орехами и отправилась кормить их сама. До Отдельностей пришлось идти через верблюжий загон. Я впервые вошла туда в твое отсутствие. Верблюдица лежала, подогнув под себя ноги. Когда я вошла, она подняла голову.

– Ну-ну, тихо, детка, – сказала я, пытаясь подражать тебе.

Рядом с ней, такой огромной, трудно было не побаиваться. Я осторожно ступила на тропу, которая вела по расщелине среди камней. Там ли ты еще? И если да, то где? Меня не покидало ощущение, что ты за мной следишь.

Я вышла на поляну. Там оказалось шумно, дикие птицы уже начали предвечернюю перекличку. Ящерица, которая грелась на камне, поспешно юркнула в тень, когда я приблизилась, направляясь к клеткам. Сначала я подошла к курам, оставив петуха напоследок. Он вышагивал по клетке так, словно разминался перед боем. Я сдернула крышку с клетки кур и насыпала им корма. Они теснились вокруг моей руки, касались ее мягкими и теплыми перьями. Мне нравилось слушать, как они квохчут. Почти как две старушки, с которыми я иногда встречалась в автобусе по пути из школы: они тоже щебетали и кудахтали, обсуждая любимые телепередачи. Я скучала по этим попутчицам. Интересно, заметили ли они, что больше не встречаются со мной в автобусе.

Я решила дать курам имена. Двух толстых сереньких назвала Этель и Гвен – в честь автобусных старушек. Худенькую рыжую – Мамуля. Рыжую потолще – Анна. Крупную оранжевую – Бен (ага, хоть это и мальчишечье имя!), а хилую грязно-белую – Элисон, бабушкиным именем. Петуха я окрестила Хреном в твою честь.

Некоторое время я гладила кур, потом вернула на место крышку их клетки и перешла к петуху. Он совал клюв в ячейки сетки, пытаясь клюнуть меня. Я бросила комочек земли в его сторону, чтобы отвлечь, и попыталась открыть засов. Он отвлекся лишь на миг, но тут же подскочил и вонзил клюв мне в пальцы. Я бросила засов и отскочила.

И услышала со стороны деревьев твой смех. Ты прислонился к камню и, упираясь ногами в ствол ближайшего дерева, наблюдал за мной. Ты казался неподвижным, как каменные глыбы за твоей спиной.

– Когда он вытворяет такое, надо его схватить, – сказал ты. – И держать на руках, пока не угомонится. Или взять за ноги и поднять в воздух.

– Ну попробуй, я бы поглядела.

Ты пожал плечами и подошел. Когда ты присел на колени, Хрен попытался клюнуть и тебя. И подпрыгнул, стараясь ударить острыми шпорами в сетку рядом с засовом.

– Курониндзя, да? – Ты усмехнулся, взглянув на меня и засучивая рукава. – Сейчас проверим.

Ты полез в клетку. Хрен сразу же налетел на твою руку, раздирая ее когтями и клювом.

– Ах ты, скотина!

Ты попытался отмахнуться от него, но Хрен не отставал. Я отвернулась, пряча ехидную усмешку. Несмотря на все твои попытки стряхнуть его, петух впивался когтями в твою руку, словно ради спасения собственной жизни. И оставил глубокую рваную рану у тебя на пальцах. Твои попытки снять его другой рукой ничего не дали: Хрен продолжал отбиваться. Упоенный схваткой, он пронзительно вопил и клекотал. Ты орал в ответ. Это была настоящая битва – как показывают по телевизору в передачах о дикой природе, когда сходятся в поединке альфа-самцы. Я болела за петуха и радовалась каждой царапине, которую он на тебе оставлял.

Наконец ты сумел обхватить другой рукой крылья Хрена и отодрал его от себя. Я ждала, гадая, сожмешь ли ты его сильнее, будешь ли брать реванш. Но ты только бросил его в клетку, швырнул туда же корм и быстро захлопнул крышку. И пнул ботинком сетчатую стенку. Хрен взлетел под потолок клетки, ударился об него и рухнул на пол, не переставая истошно голосить.

Все руки у тебя были в крови и распухли от царапин, ты ошеломленно таращил глаза.

– Ты права, он бандит, – сказал ты. – Проблемный петух.

Ты покачал головой, наверное, удивляясь тому, что птица так тебя отделала. Израненные руки ты держал перед собой на весу, как ребенок. Кровь сочилась из ран у тебя на пальцах, стекала на запястья. К царапинам прилипли мелкие перышки. Ты попытался стереть кровь руками, но только растревожил царапину на тыльной стороне одной ладони.

– Ох. – Ты поднял на меня большие голубые глаза. – Похоже, без твоей помощи мне их не промыть.

* * *

Я налила воды, специально погорячее. Ты сидел на пыльном полу гостиной и ждал, когда я принесу таз. Окунув в него руки, ты скривился от боли. Я улыбнулась. Простая радость, мелкое возмездие. Я прихватила с раковины старую царапающую губку, которой ты драил посуду.

– Эта подойдет? – невинным тоном спросила я.

– Хочешь, чтобы я остался вообще без кожи? – Ты закатил глаза. – Нет, отвечать не обязательно.

Но я всё равно принесла губку. И присела на корточки по другую сторону от таза. Ты полоскал в нем руки, вода постепенно становилась красной.

– Больно, да? – спросила я.

– Ага.

– Как же ты терпишь?

– А я упертый. – Ты усмехнулся. – Как пустынная акация. И потом, боль означает исцеление.

– Не всегда.

Кровь не останавливалась, закручиваясь в спирали и расплываясь вокруг твоих пальцев.

– Сволочной петух, – пробурчал ты.