Взаперти - [36]

– Рагу станет вкуснее, если добавить в него одну из этих самок, тебе не кажется?

Я сглотнула. Понятия не имела, что у тебя в машине есть ружье. Стало страшно. Ты поерзал на своем сиденье, придвигаясь ко мне, – наверное, решил, что я расстроилась из-за кенгуру.

– Да ладно, – сказал ты. – Не буду я стрелять в них, ты же понимаешь. Еды у нас полно.

Я снова посмотрела на трех кенгуру. Ближняя к нам самка вылизывала шерсть.

– Это чтобы стало прохладнее, – объяснил ты. – У нее кровеносные сосуды расположены близко к поверхности кожи, и, когда она лижется, температура ее тела снижается. Неплохо, да?

Ты лизнул тыльную сторону ладони, словно тоже решил попробовать, и поморщился. Потом криво улыбнулся. Как раз в эту минуту одна из кенгуру дотянулась до низко свисавшего листа и принялась жевать его.

– Неужели им не хочется пить? – спросила я, чувствуя, как пересохло у меня во рту.

Ты покачал головой:

– Им не нужна вода – по крайней мере, много: жидкость они получают из растений.

Ты улыбался, наблюдая за кенгуру с выражением, которое мне было уже знакомо. Оно появлялось на твоем лице, когда ты чего-то очень хотел.

– Пока, красотки, – сказал ты и потихоньку тронул машину с места.

Мы ехали молча. Время от времени я поглядывала на тебя. Ты непрерывно сканировал взглядом всё, что видел вокруг, не довольствуясь видом песка через ветровое стекло.

– Как ты узнаёшь, куда ехать? – спросила я.

– Я следую туда же, куда наносит песок, ищу ориентиры.

– А ты знаешь, как вернуться обратно?

Ты с отсутствующим видом кивнул:

– Конечно.

– Откуда?

– Она рассказывает, эта земля, она поет.

– По мне, так лучше радио.

– Не-а, Джем, я серьезно. Все эти песни здесь, вокруг, в воздухе. Кореши знают их, и я кое-какие знаю… Они как карты, они помогают находить путь. Их поёшь, а они показывают тебе ориентиры на местности. Всё, что есть здесь, – безмолвная музыка, музыка земли.

Не слушая тебя, я засмотрелась на горизонт. Ты умолк. С такой же легкостью, как о пении земли, ты мог бы думать о чем-нибудь более зловещем: твое лицо ничего не выражало. Никогда раньше мне и в голову не приходило, что там у тебя в мыслях. А кому до них вообще есть дело, до мыслей похитителей? О чем ты размышлял – о своих родных? О местах, где бывал? Что конкретно ты думал обо мне?

У меня свело желудок, когда я предположила наихудшее. Чем дольше мы ехали, чем больше я пыталась представить, о чем думаешь ты, тем быстрее росла моя тревога. Если ты убьешь меня здесь, то есть неизвестно где, никто об этом никогда не узнает. Никто и не подумает искать труп в этой бесконечности. Я песчинка в пустыне.

Ты остановил машину так резко, что ее занесло.

– Верблюды, – сказал ты. И указал на то, что было похоже на пятнышки на ветровом стекле, а не на стадо крупных животных. Я прищурилась. Ты потянулся через меня к бардачку, достал оттуда бинокль и положил мне на колени. – Так будет лучше видно.

Я поднесла бинокль к глазам.

– Всё размыто.

Ты протянул руку и повертел рукоятку сверху. Отшатываться было некуда. От твоей груди слабо пахло потом.

– Сама справлюсь. – Я отвела бинокль в сторону и покрутила, пока изображение не стало отчетливым.

Пять верблюдов, четыре больших и один чуть меньше, медленно шагали на фоне горизонта. Знойное марево, дрожащее за ними, придавало им сходство с движущимися струйками песка, закрученными ветром.

– А я не поверила, когда ты сказал, что здесь есть верблюды.

– Одичавшие, – пояснил ты. – Привозные, как ты. Они понадобились для строительства железной дороги.

– Железной дороги?

– Ага, еще давным-давно. – Ты кивнул. – Да и долго она не проработала. Больше отсюда почти нечего возить.

– Почему?

– Вывезли всё: рудники выработали, животных истребили, даже кореши ушли. И поэтому стало тихо, слишком тихо. Неужели не слышишь?

– Что?

Ты заглушил двигатель.

– Тишину.

Ты приставил ладонь ко лбу и наблюдал за верблюдами.

– Ты ведь собирался поймать одного? – спросила я.

– Они слишком далеко, чтобы пускаться в погоню. Знаешь, как они бегают? Будем надеяться, что им станет любопытно и они подойдут к нам. А если нет, понадобится песок потверже, иначе за ними не угнаться. Подождем, посмотрим, что они будут делать.

– Долго?

Ты пожал плечами.

– Сколько понадобится. Может, несколько часов. – Ты открыл дверцу со своей стороны. – Есть хочешь?

Я помотала головой: меньше всего я сейчас думала о еде.

– Тогда я приготовлю веревки.

Ты вышел, направился к багажнику и чем-то зашуршал там. Я повернулась и стала наблюдать, как ты вытаскиваешь свернутую веревку. И застыла, представив, как она обвивается вокруг моего тела.

Ключи остались в замке.

Я могла бы рискнуть. Могла бы добраться до них потихоньку. Скользнуть через рычаг ручного тормоза на водительское место – легко. А потом – набрать скорость до того, как ты меня остановишь, даже раньше, чем ты сообразишь, что случилось. Наверняка это проще простого, вести машину. Я уже пробовала, я знаю, как переключать передачи. А тебя я могла бы оставить здесь или даже сбить машиной, а потом уехать.

Я наблюдала за тобой в зеркало заднего вида. Наклонившись, ты рылся в багажнике. Я передвинула ногу так, чтобы колено легло на сиденье рядом с ручником. Теперь требовалось только вытянуть ногу, положить ее на водительское сиденье, а потом передвинуться туда же всем телом. Я начала поднимать ногу над ручником. Медленно-медленно, по сантиметру, стала перемещаться на твое место. Ухитрилась не издать ни звука, даже сиденье не скрипнуло. Я слышала только гулкий стук сердца. Наконец я перебралась на твое место. Положила руки на руль. Даже вытянув ноги, я не доставала до педалей. Поэтому сдвинулась на самый край сиденья. Дотянулась до ключей. Тишина. Только теперь я поняла, что не слышу твоей возни. И взглянула в зеркало.