Взамен обелисков – кресты - [6]

как линии и тропы,

С остатками прогнившего железа,

Военные траншеи и окопы.

И сосны, на ветру вздыхая тяжко,

Торопятся во всё скорей вcмотреться:

На битое стекло солдатской фляжки;

На пули – те, что рвали чьё-то сердце;

На в комьях глины минные осколки;

И на кругляш невзорванной гранаты…

И утро наступает очень долго,

Как будто в эту почву было вмято.

Оно здесь тоже всё охолодело,

Качнувшись раз от боли, от озноба,

И плюхнулось, как неживое тело,

На ось Земли. Точней сказать, окопа.

Танкист

Николаю Ефимовичу Яровикову, участнику Курской битвы и других сражений Великой Отечественной войны

У бывшего солдата взгляд с прищуром.

Он, улыбаясь, что-то говорит.

Под стареньким дешёвым абажуром

Мерцающая лампочка горит.

Он многое уже забыть успел,

Всё потому, что жизнь шагала быстро.

Но всё ж поёт, как раньше бодро пел,

Ту песню про весёлых трёх танкистов.

В ней, в этой песне, разного всего,

Что пережито вместе со страною.

…А молодость ушедшая его

Совпала с окаянною войною.

А он улыбчив. И не помнит зла.

Бывало, бил без промаха по цели.

И лишь слеза солёная ползла:

Мол, жив остался, а друзья… сгорели.

Старик в окно тихонько поглядит,

Пытаясь осень рассмотреть там зорко.

…А солнце задвигается в зенит,

Как танк «КВ».

                   Иль как «тридцатьчетвёрка».

Распродажа

«Напряжённым и кровопролитным было встречное танковое сражение 12 июля 1943 года под Прохоровкой. <…> …Cтреляться впору было командующему Пятой Гвардейской танковой армией П.А. Ротмистрову <…>. Потери немцев составили лишь три танка <…>. …Надо уважать своих бывших врагов <…>. Кстати, Германии, как проигравшей стороне, вообще не позавидуешь − на неё повесили все мыслимые и немыслимые обвинения».

Газета «Коряжемский муниципальный вестник», 15 января 2014 г. «…Поле битвы осталось за немцами».

Газета «Коряжемский муниципальный вестник», 1 февраля 2014 г.

Депутатик чрезмерно вальяжный

Изощрённо торгует прошлым,

Не задумываясь даже,

Как всё это погано, пошло.

Что ему те победы наши,

Если он, вдохновившись, с азартом,

В том болезненном эпатаже

Шлёт проклятья своим солдатам.

А как будто бы мыслит трезво,

Говоря о подобном резво.

И не слесарь он прокопчённый,

В меньшей мере – большой учёный!

Он-то правый, он знает всё-то,

Он про это читал и видел;

У него есть свои подсчёты,

Скрупулёзные, в чистом виде!

Подбирает изящно фразы:

Если бить, то наотмашь, сразу!

Говорит: «Я имею мненье,

Что под Белгородом и Курском

Проиграл СССР сраженье:

Не досталась победа русским…

Надо ж, выдумки всё и враки:

Воевать они не умели —

Задохнулись все их атаки!

Оттого и в танках горели!

Много лишнего напороли:

Ну какие же там герои?!

А в России, учесть уместно,

Завиральщиков – многопрудье.

И вопрос такой: интересно,

Продолжаться так сколько будет?»

Загибает, волнуясь, пальцы:

«В мемуарах пишут германцы…»

Говорит старикам: «Едва ли

Их труды о войне видали!»

(На поверку, такая вера

Лишь сторонникам бундесвера).

И таращит свои глазищи

Сквозь блескучие окуляры.

И слюною с трибуны брызжет,

Словно всем обещает кары.

И рукою жест – чем не фюрер?!

Та же странная говорильня.

…Нет, фашизм не исчез, не умер,

А у нас расправляет крылья!

Депутатик, как пишут, «лидер»,

На советское всё в обиде.

Получается, здесь-то лишь он

Неизменный поборник истин.

Хоть себе самому и слышен,

Хоть себе самому и виден.

Из корыстного интереса

И из глупости, бесспорно,

Депутата пригрела пресса:

Просвещенья пусть сеет зёрна!

Существует такое мненье:

Дискутировать населенье!

Знать, с газетчицей он недаром

Щедро делится гонораром.

И намеренно так и дальше

Убеждает всех в скрытой фальши.

У него же – легко и просто,

Мысль к такому ведёт порогу:

Отрицателям холокоста

И у нас не дают дорогу…

Не узрел неразумный кто-то:

Вот вам верный слуга народа!

Значит, гражданам не годится

Пресекать на словах правдивца!

Депутатик торгует прошлым,

Как на рынке – повысил цену.

Это торжище похоже

На предательство. На измену!

Кем-то принят он и услышан,

Кем-то даже с ходу одобрен…

Нашим дедам, в войну погибшим,

Мстит (за что?!) не один сегодня.

И хулители вырастают

И наглеют, чтоб сбиться в стаи.

Неужели им потакают

Власть такая и жизнь такая?

Оттого-то настолько рьяны

Депутатишки-депутаны.

Будто нет нам от них защиты…

Были воины, да убиты!

Были воины, только стало

Их сегодня до боли мало!

…Депутатик, собой довольный,

Начинает другие войны.

Деревня с названием Пенна

Деревня с названием Пенна

От сильного ливня промокла.

Её представляю мгновенно,

Как будто взглянул из бинокля.

Как будто меня там убили

В нерадостном сорок третьем.

…Застыли, застыли, застыли

Деревья, кусты и веретья.

И гильз, и снарядов разбросы,

Патронов, рассыпанных в ямах.

Вопросы, вопросы, вопросы

Во мне возникают упрямо.

Из дней, из военных, тех, прошлых,

Что сбились давно в вереницы,

Я вижу любимых, хороших,

Родные и светлые лица.

Туда меня тянет и тянет,

Как зверя по свежему следу,

Моя и отцовская память —

К погибшему дедушке. К деду!

Туда, где не ждут и не ждали.

Туда, в новгородские дали,

Хоть нет там давно уже, верно,

Деревни с названием Пенна.

Но верю: есть в траурном списке

Фамилия на обелиске,

Где, словно морозом по коже,

С моею фамилией схожесть!

Болезнь

Войною также

можно заболеть;

Она не только

праздничная медь,

Не звуки

голосистые фанфар