Взамен обелисков – кресты - [4]

В доме на улице Красной

Смотрит солдат с портрета

На фотоснимке гордо.

В матушкиной коморке.

Новый привинчен орден

К старенькой гимнастёрке.

5

Только

За то, что вольно

Вы вздохнули (забыли?),

Здесь молотком отбойным

Памятники долбили.

С жаром. С азартом. С пылом.

Тешась, как в играх в карты.

Это на их могилах

Надписи: «Оккупанты».

Не на могилах немецких

Воинов, а советских!

Им – все хулы, проклятья

Сыплются злобным роем.

…Были ж когда-то братья,

Были ж ещё – герои…

Кто составляет тексты,

Кто выправляет даты?

Что ж вы, эстеты-эсты?!

Мёртвые виноваты

В том, что несли Победу

Нашу, святую? Эту!

…Может, её украли

На Украине сытой?

Там в чести полицаи,

Прихвостни и бандиты,

Прочие изуверы

Воинства Бандеры.

Где живут без оглядки,

Новою меркой меря,

Той, Незалежной, батьки,

Лютого злее зверя.

Братья лесные, сёстры…

И мастера до дезы

Нож наточили острый

И припасли обрезы.

Дух их цветёт опальный

Против страны «москальной».

…………………………….

«Врезать бы этим гадам!»

Не торопись с обидой.

Если б под Ленинградом

Я не такое видел.

Если бы всё другое

Было в лесах под Мгою.

Может, у нас не знают:

В памятники – стреляют!

Глазом бахвалясь острым,

Метят попасть по звёздам!

Звёздам пунцово-красным,

Следовательно, опасным.

…Впрочем, чего и надо?

Нет теперь Ленинграда.

И никогда не будет.

…Холодно. Ветер дует.

Разве названий жалко?

Жаль другого, конечно:

Хлеба блокадной пайки,

Выпеченного спешно.

…Жизни Дорога. Вьюга.

Грозно снаряды рвутся.

Жители не Петербурга

Всё ещё не сдаются.

…Птичья сейчас перепалка.

Вьются черно вороны.

Пригородная свалка —

Линия обороны.

Там ивняки сереют…

Мёртвым и нам в насмешку

Кости героев преют

С мусором вперемешку.

Более чем досада:

Подвиг людской ославлен.

Нет теперь Ленинграда.

И Сталинград… оставлен.

Не имена меняли —

Родине изменяли!

Всё поменялось резко.

Заживо душу режет:

На Пятачке, на Невском,

Особняком – коттеджи.

Что до останков всем им,

Новым жильцам успешным,

Если скупили землю

На побережьях здешних?!

Что им до славы нашей

И до великой боли,

Если картина та же

На Бородинском поле?!

Сколько ж в торговой смете

Стоят героев смерти?

………………………………

Кажется, все довольны:

Быстро проходят войны!

6

Вы не сдали знамёна

В разные там утили…

Гордо, без слёз и стонов,

Честно на свете жили.

Что вам до смены Веры?!

Вы откровенны были,

Если в когорте первых

В бой на врага ходили!

Время считать по датам

Сколько ещё осталось?

Маршалам и солдатам —

Точно! – не всё воздалось.

Но не смеяться пошло

Нового дня стилягам!

Тоже останусь в Прошлом!

Тоже – под красным стягом!

В том,

Сорок первом, страшном,

С флагом советским,

Нашим!

Ты был. Ты жил

Ворожба

После

смерти

мы будем

жить,

Будем жить!

Вопреки всему!

Александр МЕЖИРОВ

Не накликать бы снова беду…

В тишине, чьи мгновения дики,

Полыхают на ярком свету

Перезревшие гроздья брусники.

Я не знаю, что это со мной,

Но такая минута настанет,

И покажется: след кровяной

Подступает к открытой поляне,

Где лежит у врагов на виду

И в минуту последнюю, может,

Погибает в холодном бреду

Не ровесник, а много моложе.

Он на небо ещё поглядит

Напоследок, прищурившись слепо.

…Протяну ему скомканный бинт

Вместе с ломтем ненужного хлеба.

Ветеран

Старый дом.

Всё висит на калитной доске

Жестяная большая звезда —

Знак участника ВОВ[2]…

Пребывая в тоске,

Водку пьёт мужичок иногда.

Эта звёздочка смотрит

В высокий бурьян

Много вёсен и столько же лет.

И всё чаще угрюм

По утрам ветеран.

И вздыхает, закутавшись в плед.

Стариковская сделалась

Путаной речь,

Слишком сбивчивой стала она.

Отдохнуть бы ему

Да и просто прилечь,

Только снова приснится война!

…А над тополем громко кричит вороньё.

Из окошек видать огород.

И давно перепутано с правдой враньё,

Но об этом не знает народ.

Посидит фронтовик.

Повздыхает старик

Под звучащий из радио гимн.

Он, что надо, возьмёт из прочитанных книг

И поведает чинно другим.

То сгустит, а то скрасит привычно тона,

Порасскажет, – и все-то дела!

Даже если такой не была.

И о храбрости воинской дальше рассказ,

В нём, как будто частушку дробя,

Будет: «Мы воевали, конечно, за вас,

Не щадили нисколько себя!»

Дескать, все там сражались бесстрашно в бою,

На врага смело шли напролом —

За Отчизну свою и за волю свою…

Всё, как в песне о времени том.

Но кому она, правда, теперь-то нужна,

Через семьдесят прожитых лет?

Неприятное, грубое слово «ВОЙНА»,

Ничего в нём хорошего нет!

Он не скажет, что сердце ночами болит,

Когда гулкая движется темь.

И о том, настоящем, опять промолчит.

Ах, зачем знать всю правду?! Зачем?!

Как в болоте по самую шею увяз,

Как шинелька сносилась до дыр.

Как не выбили немцев с высотки. Приказ

Им сурово отдал командир…

И вставало малиново солнце с гряды…

И кровавила марля бинтов.

И щетинились зло заграждений ряды.

Рёв стоял самолётных винтов.

Исчезал моментально гордыни апломб.

Небо пряталось в дыме и мгле.

Не укрыться, казалось, от множества бомб

На такой беззащитной земле.

И кормить доводилось (голодному!) вшей:

Был солдатский нерадостный быт.

Отлежался в бою он в одной из траншей,

Чтобы только убитым не быть.

И считает не годы отныне, а дни,

Головёнку печально склонив.

И рожденье своё начинает с войны,

На которой остался он жив!

…Обопрётся на тросточку, как на пенёк,

И скомандует снова: «Держись!»

Отмеряет ему ежедневный паёк

Насовсем уходящая жизнь.

И хоть дальше она

И хоть дальше она,