Взамен обелисков – кресты - [8]

Чтоб обогнуть глубокое болото.

Им надо, этим строчкам, потерпеть,

Им нужно устоять сейчас, хоть тресни!

А далее – на жизнь идти, на смерть

И текстом быть для новой звонкой песни.

Стихи остались, как молитвы, там!

А в том лесу военных много знаков.

И жизнь читать возможно по следам

От танковых, от КВ-эшных, траков.

Костры горят, а не в избе очаг,

Где техника смешалась и пехота.

И карандаш сжимает, как рычаг,

Поэт Орлов. Он лейтенант всего-то.

В пропотевшей пилотке

Деду по отцу, Ивану Васильевичу, погибшему под Старой Руссой

В пропотевшей пилотке

(Ничего себе вид!)

Он со старенькой фотки

Негеройски глядит.

Вот удача привалит!

Да о чём разговор?!

На каком-то привале

Отыскал фотокор:

Попросил улыбаться,

Балагур и чудак.

Неулыбчиво счастье.

Сразу видно, что так.

И смертельно усталым

Был бойцов коллектив.

Что же с каждым там стало,

Кто глазел в объектив?

Лес. Поляна. И – лето.

Без военных потерь!

Неизвестного деда

Узнаю я теперь.

Гимнастёрка на деде

Без привычных погон.

В ней шагал он к Победе.

Не дошёл. Где же он?

«Эй, сапёры! Пехота!» —

Не кричу – говорю.

И на дедово фото,

Словно в Вечность, смотрю.

Представить трудно

Мне трудно

представить

лица

их,

всех бойцов,

уснувших

здесь

сном

вечным.

Но, как сейчас,

вижу луну

над позицией,

выплывающую

жертвенным вечером.

И она

выстрелом из ракетницы

поднимается

выше и выше.

И —

светится,

            светится,

                        светится

нимбом

над головами

поникшими.

Над полем солдатским,

заросшим цветущей вербой,

ставшей розовой

в лучах закатного ряда.

…Там кто-то погиб

в пору грозную,

в сорок первом.

Первым!

За Родину.

Задолго

до

Победного

Парада.

Там, где ползли танки

Тут

в войну

ползли

сурово

танки,

А теперь

едва

заметен след…

Поднимусь

сегодня спозаранку

посмотреть

лазоревый рассвет.

От реки

потягивает стыло.

Звёзды гаснут

над ночным костром.

В то, что здесь

давно когда-то было,

верится уже

с большим трудом.

Птах какой-то

запищит спросонок.

Солнце светом

брызнет за грядой.

И круги

от бомбовых воронок

талою наполнятся водой.

Просьба

«Не спрашивайте больше о войне, —

Сказала так в домашней тишине

Из-за боязни тишину вспугнуть. —

Нам будет всем потом нехорошо.

Хоть было это, но теперь прошло.

Так дайте же спокойствия чуть-чуть!

Поймите просьбу правильно. К тому ж

Волнуется, страдает сильно муж.

А он своё давно отвоевал.

А он от этой памяти устал.

Неизлечимо он у нас больной

Не проходящей столько лет войной».

…Лежат лекарства стопкой на столе.

Не скоро мир наступит на Земле.

Может, счастья не было и нету

Может, счастья не было и нету,

Оборву нечаянно рассказ.

Не слова, не годы канут в Лету,

А сиянье тех усталых глаз.

Там с лесных полян и перевалов,

С перекрёстков множества дорог…

С этих снимков, пожелтевших, старых…

Кто и для чего их приберёг?

…А черты лица уже нечётки.

Только глаз восторженность видна!

А ещё видна из-под пилотки

Вся стерильность свежего бинта.

Чёрную речку можно и вброд

Чёрную речку

Можно и вброд

Перейти

По деревьев завалам.

Сколько ж за нею

Оставшихся рот —

Счётом большим и малым?!

У невеликой у той реки,

В серых лесах под Мгою,

Не отступив, легли полки…

Нет им поныне покою!

Души людские волнует допреж,

Не забывайте дальше:

Чёрная речка – это рубеж

Памяти нашей.

Наградные списки

Читаю жёлтую бумагу,

Вникаю в строчку, в букву, в штрих:

Там о медали «За отвагу»

И о заслугах боевых.

Мне будоражит это нервы:

Мой дед отлично воевал.

И в тех сугробах самым первым

Пути к Победе прорывал

В сражениях и в обороне…

Скорей, не шёл, а полз вперёд.

В своём сапёрном батальоне

Он за собою вёл народ.

А я его не видел даже…

Глаза его… Не слышал смех…

Я только знаю: он – бесстрашный.

И, безусловно, лучше всех.

Ещё чуток, немного, малость!

Прорвёмся мы, как говорят!

Ему полгода жить осталось.

…Наступит август. Звездопад.

Ощущения

До моего рождения – двадцать один год.

Месяц октябрь снежно в дома просится.

А война началась, война всё ещё идёт,

И ощущенье: она у нас не закончится.

Я сейчас назначаю себе один выходной.

Не затяжной, а лишь до ночного часа.

Может, и я наследственно болен войной,

С которой придётся когда-нибудь возвращаться.

Не сдаём рубежи

Мы свои не сдаём рубежи.

И они в нас рубцами навечно.

И хоть кажется – жизнь скоротечна,

Этот Вечный огонь не туши!

В нас прапрадедов вызрела кровь,

Как вино вызревает с годами.

С каждой вехой отчётливей пламя,

С каждой болью сильнее любовь.

Мы свои не сдаём рубежи…

И в окалинах солнечных, вешних

Доверяемся снова надежде

В приграничной тревожной тиши.

Я у прошлого тоже учусь!

И ему присягаю на верность.

Эта стойкость – как Брестская крепость.

…Умирая, врагам не сдаюсь!

В моём городе

«Мы вернулись…» —

Аэрозолью надпись

Голубая, цвета летнего неба.

Свастика.

Как у фашистов. Пакость

Намалевал кто-то эту слепо.

На серой стене

Выставочного зала,

А также на стене библиотечной…

Может, смертей в ту войну

Нам ещё мало?

Будто никто

Не уходил никогда навечно!

Это – Россия.

Наш (и мой!) город.

Много успел он.

И многим устал гордиться.

Кажется, ищёт во всём

Мало-мальский повод,

Чтобы опять – на всю страну —

Отличиться.

Кажется, рады у нас

Любой затейке.

Что нам стоит —

Лишь дай поскорей мотивы!

В праздники громко гремят,

Шипят фейерверки.

Но зато каких эмоций сливы!

Мы выступаем – учтите! —

На лучших сценах.

Лучше всех горожане у нас.

Однако

Чёрною тенью

На этой и прочих стенах