Вызов на дуэль - [27]
Стало совсем жарко. Мы с Ленькой сбросили брюки с майками и остались в одних трусах.
Чутье не обмануло нас: пескари клевали здорово. Мы ловили их с камней — огромных плоских глыбищ, похожих на слоновьи спины. Занесенные в эти края ледниками, они лежали в воде, и на них приятно было сидеть. Одного за другим нанизывал я на кукан пескарей, торкал палочку в узкую щель в камне: пескари, натягивая веревочку, уходили вглубь, а я поправлял червяка и снова забрасывал.
На соседнем камне так же уютно устроился Ленька и, судя по всему, дела у него шли не хуже, чем у меня.
Скоро мы проголодались. Закатав повыше трусы, мы слезли с теплых камней в холодную воду и побрели к берегу.
— Хорошо бы чайком побаловаться, — сказал Ленька, вонзая крепкие зубы в бутерброд с салом. — А то все всухомятку.
— Сейчас соорудим! — Я подошел к брошенным на песок брюкам и сунул руку в карман.
В кармане бренчали медяки, железная пуговица, огрызок карандаша и коробочка из-под вазелина с запасными крючками, грузилами и свернутой в колечко леской. Спичек в кармане не было.
Не оказалось их и в другом кармане. Что за дьявол! Ведь уходя из дому, специально зашел за ними на кухню. Неужели так и не взял?
— А ты не захватил?
— Забыл, — вздохнул Ленька.
— Тогда придется всухомятку. Котелок напрасно брали, и чай, и лавровый лист… И взять-то поблизости не у кого.
Лезть в воду после еды не захотелось, и мы ловили с берега. Поймали несколько плотичек и окуньков, а Ленька даже ершика подцепил — крошечного, иглистого, изогнувшегося запятой.
Солнце клонилось к горизонту. Похолодало.
Мы натянули рубахи, потом влезли в брюки и все сокрушались, что позабыли спички. Уж лучше б соль не взяли, чай оставили б на столе, а то — спички.
Над Лучесой повис туман. Мы быстро построили шалаш. Жаль вот, костра нельзя было разжечь. И попить чаю. Горячего, мутного, в который всегда неведомо откуда попадают иголки хвои и кусочки коры.
Быстро смеркалось.
— Что-то холодно стало, — поежился Ленька и полез в шалаш.
Я нырнул следом.
В шалаше было колко, темно и очень уютно. На землю легла ночь. Стало очень тихо. Даже Лучеса, клокотавшая днем в камнях, к ночи как-то примолкла, подобралась, притаилась.
Мы лежали на лапнике, смотрели в черноту шалаша, рассуждали, кого легче поймать — окуня или головля; когда лучше встать завтра — с Солнцем или чуть пораньше.
— Ну давай спать, — сказал я.
— Давай…
Через час или два я проснулся от холода. Холод был такой острый и свирепый, точно на улице выпал снег. Я почувствовал тяжесть и чье-то дыхание на своей щеке. Ко мне плотно притиснулся Ленька. Он весь скрючился, как червяк на крючке, и мелко дрожал. Зубы его выбивали дробь.
Я тоже поджал ноги. Они б уперлись коленками в подбородок, если б не мешал Ленька.
Холод был дикий. Он сводил суставы, леденил кровь, пронизывал насквозь. Тело мое окоченело.
Ленька открыл глаза.
— А-а-а д-д-днем б-б-было т-т-так ж-ж-жарко, — простукал он зубами, — п-п-погибаем…
— С-с-спичку бы, о-о-одну спичку, — выдавил я из себя.
Еще тесней прижались мы друг к другу, но теплей не становилось.
— С-с-скоро рас-с-с-вет? — спросил Ленька.
— Н-н-не знаю.
Было темно и тихо.
Я оторвался от Леньки, задом на четвереньках вылез из шалаша, и первые движения, которые сами собой получились, были прыжки. Я прыгал с ноги на ногу, хлопал себя по плечам, растирал грудь. Сразу стало теплей. От частого дыхания шел пар.
— Вылезай, Ленька… Так ничего.
Он выполз из шалаша, и мы стали прыгать как полоумные, трястись, поддавать друг друга плечом, преувеличенно лязгать зубами, смеяться и шутить. Кончилось все тем, что мы здорово развеселились.
— Так и будем до утра? — спросил Ленька. — Я великолепно согрелся.
— И я.
Мы снова втиснулись в шалаш. Но не успели мы поудобней приладиться в нем, как холод опять полез под рубахи. Полчаса мы тужились, терпели, испытывали свою выдержку, молчали и еще крепче прижимались друг к другу.
Потом, не сговариваясь, выскочили наружу и…
И у шалаша начались прежние дикарские пляски.
Небо на востоке чуть посерело.
— Скорей бы Солнце! — простонал Ленька. — Неужто на свете есть Африка, где всегда тепло?!
— Ах, если б сейчас туда! — поддержал его я.
Наконец мы выбились из сил. Ноги едва держали нас. Мы полезли в шалаш. И снова выползли. И снова — в пляс.
— И как это жили пещерные люди до огня? — спросил Ленька.
— У них теплые шкуры были.
— Наверное. А мы-то, мы-то с тобой…
Мы прыгали, толкались, боролись и ждали Солнца. А оно не торопилось. У него было слишком много работы в других частях земного шара, и наш срок еще не наступил.
Окоченевшие и жалкие смотрели мы на восток.
Он светлел, наливался голубым, потом розоватым. Он ширился и крепчал.
Оживились в кустах птахи, громче стала слышна Лучеса, поднялся ветерок, перебирая влажные ольховые листья.
Как бы поскорей вытащить из-за горизонта Солнце!
Оно было далеко, но все вокруг уже было полно им. Его лучи горели на тучках, на вершинах сосен на том берегу.
Потом из-за линии лесов высунулся раскаленный уголок.
— Солнце! — заорал я, изо всех сил тормоша Леньку. — Взошло Солнце!
Мы так кричали, так прыгали и радовались, точно Солнце всходит раз в сто лет.
