Выжившие - [39]

Но я ничего такого не сказал.

У меня полыхали щеки. Я взял ручку:

– Нет, все в порядке.

По крайней мере, у отца хватило такта выглядеть раздавленным, и в некотором смысле таким образом я получил компенсацию за то, что не смог ударить его.

– Ну, я… э… рад, что мы поговорили.

Я посмотрел на него, всем своим видом однозначно давая понять: «Нет».

Отец неловко поднялся со стула и направился к двери. Прежде чем пройти в гостиную, он остановился и произнес:

– Знаешь, я правда люблю тебя.

Я просто кивнул. Надеялся, что так удастся передать мое отвращение к гребаному неудачнику, каким он был как отец.

Как только Гарольд вышел из комнаты, я отнес свое сочинение наверх, встревоженный мыслью, что вечером снова увижу родителей. Пройдет несколько месяцев, и они оба разбегутся – это было видно даже из космоса. У меня не получалось припомнить, когда я ненавидел их обоих больше, чем тогда.

С тех пор я больше не видел своего отчима.

Я взял записку обратно к себе в комнату, и мама не пыталась остановить меня.

– Не пытайся меня найти.

Не знаю, почему только почти через десять лет я забрал свои вещи от матери. И не знаю, что в конце концов толкало меня предпринимать шаги, которые привели меня к работе в этом отеле. Время от времени я проверял вакансии. И даже видел, как люди устраивались на работу и уходили. Но мне потребовалось десять лет, чтобы совершить задуманное.

Когда я съезжал, мама ясно дала понять, что не надеется на мое возвращение. Я оставил ее оплакивать две потери вместо одной.

Ну, ладно, три потери, если считать Бога.

День шестьдесят второй

История Натана заставила меня задуматься, как мы все оказались в отеле. Не представляю, чтобы здесь кто-то обрел Бога, как это произошло с его отцом. Насколько я вижу, Его здесь нет, и это здорово бросается в глаза. Если бы в отеле был Бог и Он просто наблюдал бы со стороны, то, по-моему, именно сейчас Он был бы очень разочарован своим неудачным экспериментом.

Разумеется, всегда остается вероятность, что ради хорошей истории Натан мог и приврать. Но зачем ему? Я на секунду задумался о том, возможно ли, чтобы психическое заболевание было усвоенным в процессе обучения и таким образом унаследованным не от кровного родственника. Но я оставлю эти размышления при себе. Нет никаких доказательств, что Натан не в своем уме.

После спокойного утра я провел большую часть дня на крыше с Диланом и Натаном: мы пытались до конца срезать верх первого бака. Обвязанный веревкой вокруг пояса в импровизированной упряжи, Дилан балансировал на дальнем краю бака. Я забрался на верхнюю ступеньку лестницы, также с веревкой вокруг пояса, петля на свободном конце которой была наброшена на крюк, приваренный Диланом к стенке бака.

Никто не гарантировал, что крюк выдержит. Но другого способа проверить у нас не было.

Погода стояла безветренная и довольно теплая. Воздух казался тяжелым и плотным. Впервые за несколько недель я вспотел и сбросил куртку. Она упала прямо на голову Натану.

– Вот уж спасибо! – крикнул он.

Я взялся за ножовку обеими руками и дернул ее влево, вправо, потом снова влево.

– Как ты там? – крикнул Дилан.

Лицо все еще болело, но это не мешало работе.

– Нормально!

Отпиленный кусок металла заскользил, и я, выронив ножовку, вцепился в край бака с такой силой, что его зазубренные края, оставшиеся от нашей предыдущей работы, врезались мне в руки. Я думал, отпиленный кусок упадет на меня, утащив с собой со стенки бака вниз. Он мог разорвать меня пополам, если бы выдержала веревка на поясе. Или, еще более вероятно, намертво пригвоздить к крыше.

– Джей, ты в порядке?

Я почти ничего не видел из-за спешки, но, стиснув зубы, пробормотал:

– Да.

– Давай вместе попробуем сдвинуть влево?

– Не обращайте на меня внимания, я увернусь от инструментов! – прокричал Натан.

– Давай подбирай инструменты и убирайся с дороги! Мы собираемся сбросить на тебя кусок железа.

Мы показали друг другу средний палец.

Дилан припал к небольшому участку верха бака, который все еще крепился к оставшейся части резервуара, и отпилил его. Отпиленная четверть круга грозилась упасть внутрь резервуара, но мы с Диланом сдвинули ее на край, оставили там на пару секунд, а затем опрокинули в свободное падение.

Железяка ударилась о крышу с таким звоном, что у меня свело зубы. Мы с Диланом переглянулись. Первая из четырех намеченных гигантских задач выполнена.

К своему стыду, сейчас, как никогда раньше, я чувствовал себя мужчиной в самом низменном смысле этого слова.

Мы оба ухмыльнулись, и наша мрачная вылазка за едой, казалось, отодвинулась еще дальше в прошлое.

Натан издал торжествующий возглас.

Я начал спускаться по лестнице, и вдруг что-то холодное упало мне на шею. Продвигаясь по лестнице, я смотрел вниз между колен, каждый раз проверяя, что нога надежно встала на очередную ступеньку, и, когда я посмотрел вверх, мои очки залил целый шквал дождевых капель.

– Ого! Дождь пошел! – кричал Натан. – Ну надо же, дождь!

Я не мог поверить своим глазам. Спустившись по лестнице, я стоял на крыше, вытянув руки и запрокинув голову, позволяя ледяному дождю падать мне на лицо. Натан делал то же самое. Я снял очки и убрал их в карман.